Артековский закал
Шрифт:
— Последний, закрывай дверь!
— Не шуми зря, ещё нужно втиснуться, чтобы быть последним! — донёсся с улицы голос Юры.
Возле горячей плиты сидел машинист и дул на свои пальцы.
— Поршни ещё бы поработали, а вот мои пальцы почему-то не стали слушаться, пришлось машину останавливать, — будто оправдываясь, заговорил он, когда все вошли.
— Павел Иосифович, похоже, что вы у нас извинения собираетесь просить! Разве мы не видим, как вам тяжело толкать мёрзлые снопы в барабан! — проговорил кто-то впереди.
— Что вы там видите, мальцы? А возможно, и видите, да что толку-то? Молотить ведь одинаково нужно, ибо хлеб нужен везде — и здесь, и там, — показал он рукой на запад. — Да, и там нужен хлеб… Смотрю я на вас, робяты, и вижу, какие вы интересные, особенные какие-то, не такие, как довоенные ваши ровесники.
— Какие же это мы — не такие?
— Ну… хорошие, одним словом!
Ребята даже рассмеялись от такой похвалы.
— Чем же мы хорошие?
— Много чем. Вот вы работаете с огоньком, видно, крепко дружите. Вы будто дети единой семьи, и не только, что одинаковая одежда, как у близнецов, а всеми своими повадками вы едины.
— Вот это верно подметил, Павел Иосифович! Мы — действительно из одного дома — Артеком зовётся, и мать единую имеем — Советскую Родину! И как же нам не дружить, когда нас с детства воспитали любить трудящихся всех народов, людей труда и защитников Родины и самим быть готовыми к её защите!
— Ну, это вам ещё не под силу, рановато, то есть, вот когда в армию пойдёте…
— Погодите, погодите! Почему это — рановато? Пусть мы не держим оружия в руках, но вот и сегодняшняя молотьба — это тоже помощь нашей Отчизне-матери! А летом мы работали в совхозе, ещё раньше — в Сталинграде помогали, чем могли, а…
— Ну, добро, добро, сдаюсь, робяты! — поднял руки машинист. — Вот вы и доказали мне, что вы и взаправду — хорошие. А теперь что — ещё поработаем немного? Обогрелись немного и поршни отдохнули.
Кто-то сладко зевнул.
— Ещё, робяты, один удар — и спать пойдём!
— Да мы ещё выдержим и не один удар. То нам Юра накачивает свой компрессор, чтобы теплее было.
Мы снова вышли на улицу, в лицо ударил ледяной ветер, колючий снег. Кто-то неуверенно запел:
Нам навстречу ветер буйный дул,Ледяные брызги дождь ронял…Все дружно подхватили нашу любимую краснофлотскую песню, а через минуту заиграл мотор, лязгнули пассы, зазвенел барабан молотилки, посыпались пригоршни обмолоченного зерна в мешки, — снова загремела и увлекла всех симфония труда!
Где-то далеко за полночь наши «поршни» тоже сдали, как не бодрились, а сон одолевал. Машинист всунул последний сноп в барабан, соскочил на землю и выключил мотор.
— Молодцы, робятки! Хорошую смену выстояли. — Вон, какую гору мешков наворотили! Хотя и труднёхонько было, но дело большое сделали — закончили молотить всё до последнего снопа! Вот какие вы — настоящие герои! — похлопал он ладоней по плечу Юру.
— Совсем и не трудновато! — солидно проговорил Юра. — Нам не впервой так работать. Разве это геройство? Вот сталинградцы стояли на смерть, им было и трудно, и жарко, а, может, и страшно, а они не отступили за Волгу! Вот это — герои!
— Да, теперь Паулюсу — капут!
— А ещё и носа дерёт — нашего ультиматума не пожелал принять!
— Видимо, своего фюрера испугался!
— Ну, теперь им дадут прикурить!
Машинист шёл рядом молча, долго прикуривал папиросу, прислушиваясь к нашему разговору. — Где-то, мальцы, и мой сынок там, в Сталинграде…
Каждый в ту минуту подумал, что и его братишка или отец — тоже, наверное, там. Тяжело им, холодно, опасность подстерегает из-за каждого угла. Мы вот поработали несколько часов на морозе, да и отогреться можно было в теплушке. А там, куда денешься?
Юра вспомнил, как они ехали вдогонку за Артеком из Нижне-Чирской в прошлом году. Как тогда было холодно! Ох, как холодно! Алёша даже ухо отморозил, пока до Чира доехали.
Мы шли домой заснеженными улицами алтайского села, которое дышало ночным покоем после трудового дня. Даже собак не слышно. Ветер сложил, наконец, свои крылья и утих, на небе рассыпались яркие звёзды, словно хотели поздравить ребят с трудовой победой.
ЛЫЖНЫЙ СЕЗОН
Нехитрое дело попасть ногою в проложенный след, гораздо труднее, но зато и почетнее прокладывать путь самому.
Каждому спортсмену знакомо чувство огромного удовольствия от лыжного спорта. Да и вообще, кому оно не известно? Кто не увлекался стремительной, захватывающей дух ездой с горы? Кому не приходилось бороться в лыжном кроссе на многокилометровой дистанции за призовое место? Наверное, нет человека, который в своей жизни не стоял бы на лыжах, которому не щекотал бы ноздри опьяняющий морозный воздух, которому не приносила бы большого наслаждения лыжная прогулка!
Лыжи! Ребята о них не забывали и летом. Прошедшей зимой в Сталинграде они лишь несколько раз смогли встать на лыжи — собственных не было. Однако, при содействии райкома комсомола лыжники-артековцы принимали участие в городских соревнованиях. Интересной была трасса: она шла по торосистому льду Волги на левый берег. Тогда без тренировки артековцы заняли командное первое место. Им вручили грамоту и напоили горячим чаем.
Здесь на Алтае лучших условий для лыжного спорта нельзя было и ожидать: лыжи администрация приобрела, снега было вдоволь, а горы так и манили к себе серебристой поверхностью!
Возле самого корпуса подымался длинный пологий склон, дальше к югу он круто уходил к густому ельнику. Это был наш основной стадион, подаренный самой природой. Здесь ребята сделали несколько трамплинов, на ровном, но крутом склоне разучивали повороты в слаломе и просто ездили и падали свободным стилем. Отсюда постоянно раздавались весёлые возгласы, смех, брызгал юношеский задор и здоровье.
Особой виртуозностью выделялись эстонцы и москвичи: Муля Тамм, Володя Николаев, Арвид Пазорг, Том и Дима Петровы.