Артековский закал
Шрифт:
— До свидания, прекрасная роща! Спасибо тебе за подаренное удовольствие!
Ещё несколько часов езды и поезд прибыл на конечную станцию — аппендикс магистрали. На фронтоне железнодорожной станции прочитали: Бийск. Это была последняя остановка, конечный пункт Артека, последний этап в длинном маршруте странствований по родной стране.
БЕЛОКУРИХА
Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Когда
— Алтайские горы по курсу! — сообщил молодой шофёр.
— А сколько до них километров?
— Попробуйте определить сами, вы, я вижу, хлопцы бывалые. Сколько, по-вашему, будет?
— Километров двадцать.
— Двадцать пять! — угадывали ребята.
— Возможно и тридцать.
— Далеко от истины. Целых восемьдесят, ребята!
— Да не может быть! Серьёзно?
— Совершенно серьёзно.
А нам действительно казалось, что они близко. Но сколько мы не ехали, горы оставались почти на прежнем расстоянии. «Какое-то чудо, галлюцинация, — думали многие ребята. — Недаром путешественники в пустыне видели оазисы, города, а на самом деле ничего не обнаруживали».
Снова проехали через высокий деревянный мост.
— А что это за река?
— Это Катунь, — приток Оби.
— А та, первая, возле Бийска?
— А то была Бия, тоже приток Оби, возле их слияния и стоит Бийск, а от него в сторону Монголии начинается известный Чуйский тракт, — охотно отвечал на наши вопросы шофёр, крича, высунувшись из кабины.
Ребятам припомнилась знакомая песня о Чуйском тракте, о трудной работе шоферов, полной романтики и героизма.
За большим степным поселением — райцентром Смоленским — ещё раз пересекли мутную речку. Осталось ещё более половины пути, но начинало темнеть, и горы утонули в сумраке. Свет автомобильных фар вырывал из темноты степную дорогу, придорожные кусты, отдельные деревья. Казалось, будто мы ехали по донской степной дороге или по украинскому полю. Сумерки располагали к разговору, кто-то в раздумье возвращался в оставленные места:
— А как оно там, в Сталинграде сейчас?
— Плохо, — отозвался хрипловатым голосом Дорохин. — Я просматривал вчерашнее сообщение: бои идут недалеко от города, а на юге дела ещё хуже — немцы прорвались на Кубань и стремятся к грозненской нефти. Тяжело, ох как тяжело нам сейчас.
«А где же мои родные?» — думал каждый из нас. Голову сверлила страшная мысль: «Застану ли я в живых своих родителей?»
— Скоро должен наступить перелом в войне, — уверенно заговорил Гурий Григорьевич, который сидел до этого молча. — Вы заметили, сколько мы встречали воинских эшелонов на сибирской магистрали? А как выглядят наши солдаты, чтобы громить ненавистного врага! — Голос его окреп, и будто вечевой колокол вселял в сердца пионеров уверенность в неминуемой победе над врагом, веру в счастливое возвращение в далёкие, милые родные края.
— Гурий Григорьевич, так зачем же нас так далеко эвакуируют в тыл.
— Ну, дорогие, не спешите. Ещё немало пройдёт времени, пока наш народ размозжит голову ненавистному Гитлеру. Немало времени. Так что придётся нам это грозное время переждать здесь, на Алтае, — это указание нашего начальства. Наберитесь терпения ещё, возможно на год-два.
Ребята разочаровано вздохнули. Многим из нас захотелось домой не через год-два, а вот сейчас, а нам говорят — ожидать здесь…
Вдали замигали огоньки какого-то селения. Через несколько минут вдоль дороги уже тянулись деревянные заборы, хозяйственные строения, рубленые крестьянские избы. А ещё через несколько минут машина въехала в ажурные ворота с надписью: «Курорт Белокуриха».
Солнечное утро собрало артековцев на спортивной площадке. Звонкий голосистый горн Бори Макальца ещё не играл так громко, как сегодня. Выйдя из помещения, все удивлённо осматривались вокруг: всё было, как в сказке. Вчера ехали по степной дороге, а сегодня нас окружали горы. Возле деревянных двухэтажных корпусов склоны гор были безлесные, а дальше громадились почти отвесные скалы, склоны ощетинились верхушками деревьев всевозможных пород и оттенков.
— Как чудесно!
— Какая чарующая красота!
— Да, природа, как в сказке!
— Горы чем-то напоминают Крымские.
— А мне кажется — больше Уральские.
— Будет где на лыжах поразмяться!
— Смотри, чтоб шею не сломал!
— А ты знаешь, что такое слалом?
— Знаю: это поломанные кости и разбитая голова!
Властная команда Володи Аас заставила вмиг умолкнуть всех остряков и говорунов: ровными рядами мы строились на площадке, а потом по команде голубиной стаей вверх взлетали руки, потом — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз.
— Раз, два! Раз, два! Глубоко дышите — здесь воздуха хватит!
— Второе упражнение начинай!
Ровные шеренги шатнулись вправо-влево, вправо-влево. Утреннее солнышко играло на крепких мускулистых спинах и бицепсах загорелых рук артековцев. Казалось, что это бронзовые роботы спустились с гор и выполняют чудодейственный танец.
От деревянного корпуса, где разместились артековцы, тропинка бежала вниз к деревянному мостику с перилами, переброшенному через горную речку c прозрачной водой — Белокуриху, а дальше тянулась ровная, длинная тополиная аллея, в конце которой дорожка спускалась немного вниз мимо ветвистых верб и белокурых тополей, сворачивала влево — к зданию с красивой террасой, — здесь была столовая курорта. С кухни доносился певучий украинский голос с полтавским говорком, голос тёти Фени — нашего главного повара:
— Сегодня, детки, кулеш будем кушать! Вкусный-превкусный!
Мельников толкал в бок Юру Кулешова:
— Сегодня у тёти Фени ты — на первое, держись — лопать будем!
Мы садились за столики и с аппетитом уничтожали порции кулеша — вкусного-превкусного.
Свою известность курорт Белокуриха получил благодаря гидротермальным радоновым источникам с температурой фонтанирующей воды около сорока градусов. Первая лечебница возникла здесь ещё в конце XIX века. Местные жители с незапамятных времён пользовались целебными горячими радоновыми источниками. Первооткрывателями, наверное, были женщины, которые заметили, что после стирки в прозрачных, хрустально чистых источниках затягиваются раны и ссадины, утихает «ломота» в суставах. Однако до 1917 года уникальный курорт влачил жалкое существование.