Артиллеристы
Шрифт:
Ему в грубой форме предложили «заткнуться». На слова Кротова, мол, если вы не желаете вернуть нас в полки, то хоть обеспечьте отправку в Новороссийск, ему отвечали «стандартно» – «Где мы вам корабли возьмем?!». Примерно десятого июня нам передали приказ ночью прибыть в бухту на посадку на корабли.
Надо было идти через весь горящий город. Набили противогазные сумки брошенным снабженцами продовольствием и решили, что пойдем группами по четыре человека в каждой. Расстояние между группами по сто метров, так что если кто-то из нас
Мы дошли до бухты. У пирса стояли тральщики, нас разместили на корме по десять человек на тральщик и приказали оттуда никуда не двигаться.
Рядом у причальной стенки стоял большой транспорт.
Нас попросили помочь загрузить на транспорт раненых. Раненые лежали в пещерах в бухте. Погрузка происходила тоже под бомбежкой…
Вернулись на тральщики и тут снова авианалет на бухту.
Нас окатывало водой, поднятой вверх разрывами бомб. Вскоре корабли, четыре тральщика, транспорт и вроде один эсминец, вытянулись в кильватерный строй, и походный ордер вышел из бухты и лег на курс.
Мы с горечью смотрели назад и видели весь Севастополь в огне пожарищ. Страшная, жуткая, и до сих пор незабываемая картина открылась в то мгновение моему взору…На рассвете увидели вдали полоску земли, кто-то из наших сказал что это турецкий берег. Командиру тральщика передали радиограмму, и мы видели как его лицо побелело… Потом рассказали, что конвой вышедший перед нами был потоплен в море. На судне объявили боевую тревогу, расчеты из моряков заняли места у зенитных пулеметов.
Нам приказали – в случае бомбежки сидеть на месте и не мешать.
Корабли зашли в густой туман, видимость сократилась до десяти метров.
В течение двух часов суда обозначали свое место в ордере только гудками. Столкновений не было. Вышли из тумана и вскоре над нашими головами появились самолеты. Это были наши истребители, нас встречали и прикрывали с воздуха. Так мы оказались на Большой земле.
Вы имели достоверную информацию, что произошло после в Севастополе?
Откуда я тогда мог что-то знать, я был всего лишь простым сержантом.
Единственное, что я точно знал, так это то, что у флота нет кораблей способных вывезти из города всех его защитников. И когда нас перебросили в Поти, и оттуда, через Баку, направили в Тбилисское горно-артиллерийское училище, то по дороге, мы пытались из сводок Совинформбюро понять, что творится в осажденном городе… и вскоре нам стало ясно – произошла трагедия.
По дороге нас все спрашивали – «Ребята вы откуда едете?» – «Из Севастополя».
«Ну и как там?» – «Идут бои. Держатся»…
И даже сейчас я не могу дать оценку того, что там произошло в начале июля… Начинаю думать об этом… и сразу лица погибших друзей вижу перед глазами…
Кто-то из вашего полка выжил в Севастополе?
Из нашего полка почти никто не спасся…
Знаю достоверно только о шести выживших.
Встретил после войны своего товарища Первушова.
Он рассказал, что в начале июля, раненый в голову, смог доплыть до катера стоявшего на рейде и был поднят на борт с воды. Ваня сказал, что еще наш один земляк – батареец, по фамилии Черномордник, остался в живых.
Ему оторвало ногу и в середине июня его смогли вывезти на Большую землю.
Встретил в Брянске нашего бывшего связиста Миронова, он в июле сорок второго попал в плен к немцам. Он не хотел говорить о последних фронтовых днях нашего полка и о том, что произошло с ним дальше.
Сказал только одну фразу, что всех предали и бросили на погибель, а потом замолчал, перевел разговор на другую тему…
Случайно встретил в конце 1944 года под Варшавой одного из командиров из нашего дивизиона. Его еще весной сорок второго перевели в соседний полк.
Но шел бой и обстоятельства нам не дали толком поговорить.
Осенью 1943 года в нашу 124-ю ГАБр БМ прибыл новый начальник штаба – подполковник Высоцкий. И мы друг друга сразу узнали.
Мы вместе с ним еще служили в 1939 году на одной батарее в 165-м ГАП, он был командиром огневого взвода в звании лейтенанта, а в Севастополе в 18-м гвардейском артполку Высоцкий был уже капитаном, командиром батареи в другом дивизионе полка. Высоцкий был смелый офицер, интеллигентный парень, еврей, говорили что у него отец чуть ли не генерал медслужбы и профессор.
Он спасся из Севастополя, его тяжелораненым вывезли в последние дни обороны города на каком-то катере. Высоцкий мне немного рассказал, как погибал наш полк и как сложили головы мои товарищи… Мне страшно все было это услышать…Уцелел в Севастополе и наш геройский командир ГС полковник Николай Васильевич Богданов. Он погиб уже в 1943 году, будучи командиром дивизии. Похоронен Богданов в Брянске, и я часто навещал его могилу…
Возможно, уцелели еще считаные единицы из нашего полка, кто-то выжил в плену, кто-то смог попасть на последние корабли уходящие из города, но я таких людей больше не встречал и, как мне сказали, в архивах нет документов о судьбе артиллеристов полка.
Согласно историческим источникам руководитель севастопольского подполья Василий Ревякин, посмертно удостоенный звания ГСС, тоже служил в 18-м гв. ГАП и смог сбежать из плена.
Недавно прочитал, что выжил на войне еще и командир дивизиона из вашего полка Петр Минаков.
Я всегда верил, что кто-то еще был должен спастись…
Но сколько моих товарищей там навсегда лежать осталось…
У меня сейчас в руках ваша фотография, сделанная в июне 1945 года.