Артур, племянник Мордреда

Смирнов Андрей

Если судить по рассказам отца или старших родственников, то раздобыть многотысячную, отлично подготовленную армию — плевое дело. Надо всего лишь немного побродить по Отражениям и в конце концов найти такой мир, где тебя считают богом. Соответственно, все ВВС данного Отражения немедленно будут к твоим услугам.

Я попытался применить этот метод, но быстро понял, что все не так просто. Как вы себе это представляете, а? Приходите в чужой мир, выходите на главную площадь и громко кричите: «Эй! Я ваш бог! Поклоняйтесь мне! Отдавайте мне вашу армию!» — так, что ли? Не смотря на очевидный идиотизм такой «методики», я один раз попытался ее применить — на всякий случай, вдруг что-нибудь

да выйдет. Прохожие, гулявшие по главной площади безызвестного города в безызвестном Отражении, услышав мои крики, предпочли эту площадь поскорее покинуть. Потом на том же Отражении я подрался с городской стражей, которая пришла меня усмирять. Стало ясно, что боготворить меня никто не собирается.

Решив, что на этом Отражении люди слишком свободолюбивы, я нашел Отражение, где мои портреты и памятники громоздились на каждом углу — но и там меня ждала неудача. Местное население, задавленное, запуганное и забитое, приняло меня всего лишь за сумасшедшего двойника их обожаемого вождя. Был вызван желтый фургон, из которого выбрались деловитые парни в белых халатах, и мне пришлось использовать карты, чтобы побыстрее смыться из этого мира.

В третьем мире я попытался применить магию — за прошедшее время Мордред и Анжелика все-таки сумели научить меня нескольким приемам — рассчитывая произвести впечатление на невежественных аборигенов. Аборигены впечатлились. Возникла даже маленькая секта, члены которой — совершенно бесполезные личности с военной точки зрения — открыв рты, напряженно ждали, когда же я возвышу их над остальными, наделю сверхчеловеческим могуществом и т. п. В конце концов появился большой отряд стражи. Все мои «приверженцы» немедленно испарились, а меня стражники попытались скрутить и отвести в каталажку — в глазах большинства местных я был не богом, а лже-мессией и шарлатаном…

В четвертый мир я не пошел. Я понял, что что-то делаю неправильно. А может быть, родственники просто вешали мне лапшу на уши, небрежно упоминая, с какой легкостью им удавалось в былые времена собирать миллионные армии? Может быть, за каждой миллионной армией стояли годы или даже десятилетия напряженной подготовки?

Поэтому я, больше не надеясь получить армию на халяву, поступил проще: нашел мир, где под ногами вместо камней валялись слитки золота, набил этим металлом походный рюкзак и пошел — в соседний мир, где золото очень ценилось — нанимать солдат.

Золото скоро закончилось, и пришлось сделать еще одну ходку, а потом еще. В конце концов под моим командованием состояли: тысяча тяжеловооруженных всадников, три тысячи легковооруженных, и две тысячи рейнджеров. Ты можешь поинтересоваться, для какой цели мне могла понадобиться конница в пиктском лесу? Спокойно. У меня был План.

Я заявился в Киммерию, продемонстрировал родичам свою маленькую армию и большой мешок с золотом, чем немедленно вызвал к своей персоне всеобщее уважение. Тот, кто затевает поход, должен быть щедр, и я был щедр — тем более, что это мне ничего не стоило. Я раздавал подарки направо и налево и в конце концов более половины кланов изъявили желание принять участие в моем походе. Конечно, в основном это была молодежь, но были и те немногие, кому удалось вернуться живыми из прошлого пиктского похода. Теперь все они были зрелыми мужами, главами семей, а некоторые, наиболее удачливые — уже и вождями кланов. Киммерийская кровь жаждала отмщения.

Мне удалось собрать даже больше, чем я рассчитывал. Почти четыре тысячи киммерийцев. Пикты, правда, легко могли выставить на поле боя и сорок тысяч, и пятьдесят.

И вот, наступил погожий весенний денек, когда моя небольшая армия двинулась в поход. Все было почти также,

как во время моей первой кампании — почти, но не совсем. Во-первых, армию сопровождали многочисленные отряды рейнжеров, которые в сражениях не участвовали, а занимались исключительно разведкой. Во-вторых, издевательства над местным населением я изо всех сил старался свести к минимуму. Ведь я собирался не просто разграбить эту страну, а сделать ее своей вотчиной. Всеобщая ненависть к завоевателю-тирану мне была совершенно не нужна.

События разворачивались по хорошо знакомому сценарию — только на этот раз разведчики докладывали мне обо всех перемещениях врага, и неприятных сюрпризов не было. Избегая сражений, пикты пропустили нас вглубь страны, а сами в это время собрали собственную армию. Когда до меня дошли известия о том, что на восточном направлении, за нашей спиной, начинают перекрывать дороги, я понял — главное пиктское войско уже на подходе. Так вскоре и оказалось. Пикты надвигались с северо-запада: по подсчетам разведчиков — самое меньшее, шестьдесят тысяч. Пятнадцать пиктов на одного киммерийца. Моих родичей это соотношение не волновало и все, как один, рвались в бой. Но я был вынужден их разочаровать. Как только пикты подошли поближе, мы отступили на юг. Когда они подошли, мы снова отступили. И так до тех пор, пока не оказались на Нэлеорских равнинах.

Мои воины шли мрачно, не было слышно ни шуток, ни боевых песен. Мне повиновались, потому что я был командиром, но я чувствовал, как с каждым шагом на юг тает мой рейтинг, купленный не одним пудом золота. «Какого дьявола он повел нас в этот поход, если не собирался сражаться?» — Читалось в глазах каждого второго. В глазах каждого первого и вовсе не было никаких мыслей — только тупое раздражение на бестолкового, трусоватого командира.

Меня все это не волновало. Мне не нужна была их любовь. Мне нужна была победа. Поэтому мы продолжали отступать.

Пикты выбрались из леса следом за нами и, потоптавшись на месте, бросились в погоню. Хотя на этот раз мы особенно не зверствовали, разозлили мы их порядочно. Их было даже больше, чем докладывали разведчики — тысяч восемьдесят, наверное. Я приказал ускорить отступление. Ворча и ругаясь вполголоса, киммерийцы подчинились.

Ближе к вечеру мы увидели гряду холмов, на вершине одного из которых и остановились. Отдыхали до утра, а утром узрели у подножья холма те самые восемьдесят тысяч, от которых мы так долго убегали. Когда я приказал готовиться к битве, киммерийцы заметно приободрились.

Но пикты не были такими идиотами, чтобы лезть на холм. Тот, кто занимает высоту, имеет все преимущества перед тем, кто пытается ее захватить — эту азбучную истину они знали не хуже нас. Учитывая, что киммерийская пехота превосходила их собственную на порядок, попытка атаковать холм, даже в случае успеха, стоила бы им катастрофических потерь.

Зато их лучники превосходили наших — и числом, и уровнем подготовки — не на порядок, а на два. Этим они и решили воспользоваться. Конечно, тот, кто занимает высоту, может послать стрелу дальше, но стрелков у нас было всего несколько сотен, а в их армии умел пользоваться луком едва ли не каждый второй.

Я приказал не отвечать на стрельбу, закрыться щитами и дать условный сигнал. Три раза провыл рог. Пока стрелы барабанили по щитам, а пикты у подножья холма изощрялись в насмешках, я напряженно вслушивался. Когда прозвучал ответный сигнал, я приказал построится клином и начать атаку.

Пикты немедленно отреагировали. Лучники разошлись по флангам, вперед выдвинулась их пехота: здоровущая фаланга — триста человек в линии, сто пятьдесят — в глубину. Очень здоровущая и очень неповоротливая.