Асфальт
Шрифт:
– Лёня! Не стой у меня над душой! – едва сдерживал раздражение и усталость Миша. – Можно подумать, других дел нет. Ты просто зациклился на этом Петрозаводске. Ну, в среду…
– Миша! Нужно ехать в понедельник! – трагически расширив глаза, сказал Лёня быстро. – Ну поздно же будет!
– Если пойму, что нужно поехать раньше, поеду раньше. Но если сам пойму. Всё! Не дави на меня! На сегодня все дела по этому вопросу закончены. Давай, иди обедать и мне дай от тебя отдохнуть. После обеда я занят совершенно другими делами. Ко мне сегодня с Петрозаводском не лезь. Даже если там инопланетяне
– Да я собирался после обеда с технологами посидеть, поработать, – добродушно и удовлетворённо сказал Лёня, – там ребята придумали наносить краску в другом температурном режиме. Это быстрее и…
– Лёня! Иди пообедай! Это приказ руководства…
Когда Лёня ушёл, Миша некоторое время сидел, упёршись прямыми руками о стол, и привыкал к тишине. В этот момент он понял, что очень хочет курить. Если бы у него с собой были сигареты, он немедленно закурил бы, но сигарет не было, и Миша решил бороться.
Он встал и не без опаски взглянул на знак «бесконечности». Теперь знак был не страшным и висел, как обычно, на обычном месте. Никакого ужаса и глубины Миша в нём не увидел. Но Миша помнил и ужас, и глубину. Он решительно подошёл к стене и снял красный круг с белой восьмёркой с гвоздя. Композиция из развешанных фотографий и дипломов сразу перестала быть красивой. Миша подумал, что бы повесить на опустевшее место, но не придумал. Зато он внимательно посмотрел на фотографии.
Он остался ими недоволен. Особенно той, на которой он был сфотографирован с известным оперным певцом.
Во– первых, певец на этом фото смотрел куда-то в сторону, а сам Миша глупо и радостно улыбался.
– Ну и рожа, – сказал он тихо, – какой же дурацкий у меня здесь галстук. И какой же я здесь толстый. Жизнерадостный идиот, да и только.
Он вспомнил, как знакомые тогда подвели его к этому певцу после концерта, на котором присутствовало много больших чиновников и политических деятелей, а в самом концерте участвовали многие известные артисты. Миша вспомнил, что тогда он был увлечён желанием фотографироваться с известными людьми. Вот его и сфотографировали. У него скопилась небольшая коллекция фотографий с популярными деятелями политики и культуры. Но повесил он на стену далеко не все, а только те, которые ему нравились и которые он считал солидными и престижными. А теперь он смотрел на них, и они ему категорически не нравились.
– Ох и рожа-а! – бормотал он.
А Миша в период увлечения этими фотографиями был килограммов на семь – восемь больше. И живот был заметный, и щёки можно было увидеть со спины. Это был странный период. Он случился с ним как раз после того, когда оборвалась, а потом и иссякла любовь. Светлана вырвалась из его жизни, любовь ушла, осталась страшная пустота, и в эту пустоту хлынула всякая всячина, почти без разбора. Правда, тогда Миша работал так, как до того даже не пытался.
Тогда ему казалось, что он только и делает, что работает. Миша работал, а в перерывах объяснял дома Ане, что работа требует от него максимальных временных затрат, что у него очень важные дела и что она всё равно не поймёт.
Как ни странно, но тогда дела шли очень успешно, Миша в тот период завёл много новых связей и контактов и, можно сказать, перешёл на другой уровень. Тогда деловые встречи почти всегда переходили в деловые ужины, а дальше в многозначительные пьянки. Тогда он много ходил на разные шумные мероприятия, благотворительные концерты, приёмы то там, то здесь. Везде было много полезных и нужных людей, везде нужно было выпивать. И ничего нельзя было пропускать.
Миша тогда очень удивлялся тому, что ел совсем нерегулярно, как ему казалось, мало, но толстел. Он всё думал, что в суматохе весь день не было во рту ни крошки, и по этому поводу вечером наедался. Или весь день перехватывал какие-то бутерброды, какие-то мелочи, какую-то дрянь. И толстел. Толстел и ничего с этим поделать не мог.
Миша тогда пил разные модные таблетки для похудения, по совету друзей выпивал за день много воды, старался пользоваться заменителем сахара. Но ничего не помогало.
Он завёл себе хорошие и точные весы, которые стояли в ванной комнате. Миша взвешивался перед сном и утром. Утром он становился на весы только после того, как писал, отсмаркивался и брился, без трусов и до душа. Трусы – это одежда и граммы, а после душа в волосах и на теле оставалась вода. А это тоже граммы. Мише нужен был объективный вес. Он очень надеялся на то, что вес начнёт уменьшаться. Он вспоминал, что же он ел вчера, понимал, что почти ничего не ел. Но вес не уменьшался, а наоборот.
Проблем с алкоголем у Миши тогда не возникало. Как ему казалось, он ситуацию держал под контролем. Но деловых встреч, мероприятий, контактов и совершенно необходимых для участия вечеринок становилось всё больше и больше. Так что Миша вдруг понял, что выпивает практически каждый день. И ему это нравилось.
Да и дела шли хорошо. Так хорошо, что и желать лучшего было нельзя. И тут Мишу прихватило. Здоровье и организм напомнили о себе. И Миша испугался. Ему сначала было больно в одном месте, но он не обращал внимания. Потом стало больнее. Тогда Миша принялся пить таблетки. А потом уже прихватило всерьёз. Ему пришлось даже лечь в больницу. Там его напугали страшным диагнозом, который впоследствии не подтвердился. Но Миша испугался, понял всё происходящее как серьёзное предупреждение и решил поменять свой подход к жизненному процессу.
Он провёл тогда в больнице около месяца, сильно похудел за то время, о многом подумал и вышел из больницы настроенным на созидание, на размеренную и цивилизованную жизнь и на хорошее поведение. Он даже несколько месяцев не курил.
Миша твёрдо решил убрать со стены фотографии. По крайней мере фото с оперным певцом обязательно. Но он стоял перед аккуратно и продуманно развешанными, вставленными в хорошие рамки фотоизображениями, и не знал, что повесить на их место. Он решил вернуться к этому вопросу в понедельник, а пока и снятого знака «бесконечности» было достаточно. Миша держал его в руках и размышлял, куда бы его засунуть. А круглый этот знак был большой и довольно тяжёлый.