Асмодей
Шрифт:
– Что? – поинтересовался Асмодей, увидев ее замешательство. Когда улетучилась пропитанная эротизмом атмосфера момента последнего откровения, к его голосу вернулись привычные нотки холодного цинизма, заставившие девушку похолодеть изнутри. Что, собственно, она могла ему ответить? Пожаловаться демону на то, что ее жестоко пытают в Аду?! Абсурд! Да после такой дерзости он не только не станет ее защищать, скорее наоборот плетей всыплет.
– Нет, ничего, – понурив голову, пролепетала она, направляясь к двери, как овечка на скотобойню. Но Асмодей все понял, без слов, по одному лишь взгляду. Знал демон о том, что делала надзирательница в
– Мадам Д’Эневер, – уже у самого выхода, окликнул он девушку, снимая с камина огромный двуручный меч. – Как я Вам уже говорил: не Абаддон и не Дэлеб вершат судьбы душ в этой обители. Это право я оставляю исключительно за собой. В благодарность за Ваши заслуги, сегодня спите спокойно.
В ответ Аврора только едва заметно кивнула, скрываясь за дверью. Что ж, пусть у него не было власти над всем, что происходило в Преисподней, но его власть в собственной пещере была безгранична и непоколебима. И раз в ней поселилась змея-предательница, ей нужно было отрубить голову до того, как она отравит своими ядовитыми речами кого-то еще. Сбросив с меча инкрустированные драгоценными камнями ножны, демон последовал в дальнюю пещеру, куда заключил Дэлеб.
***
С каждым днем своего заточения в этой темнице, лишенная всякой надежды на помощь и милосердие, Дэлеб все ближе подходила к своему концу, а яд настойки аконита, которую сверх меры демон влил в свою недавнюю любовницу, и вовсе не оставлял ей ни единого шанса, запустив в организме необратимые последствия. И если Асмодей не ошибался, а в подобных вопросах ошибался он достаточно редко, демонице был отмерен весьма короткий срок. Теперь она не сомневалась в том, что дни ее сочтены, не будет никакой вечности в агонии, ибо она уже чувствовала холодное присутствие смерти за своей спиной. Эта терпеливая старуха молчаливо выжидала момента, когда можно будет прибрать к своим рукам столь ценную добычу. Хотя, может это очередное бредовое видение. И жнецы не переступали порог этой комнаты. Собственно, она уже не отличала реальность от выдумки. Что ж, раз так, и поделом ей. С изменниками разговор короткий.
Проведя несколько дней в бессонной агонии, она действительно начала драть на себе волосы, катаясь по полу. Кто бы мог подумать, что столь величественная демоница проявит подобное малодушие. Она металась, будто раненная львица, царапала ногтями стены, звала Асмодея, проклинала его, молила о милосердии и вновь частила последней бранью. Но Владыка Похоти так и не удостоил ее своим вниманием, сраженный той же хворью, только симптомы его уже пошли на спад. По истечении трех дней Дэлеб уже не могла отличить день от ночи, перед глазами повисла расплывчатая пелена, голод стал нестерпимым, а сон все не проходил. Однако, вопреки ожиданиям, на седьмой день заточения наступило временное прояснение, будто болезнь отступила, давая последнюю возможность проститься. Прижавшись к стене напротив стальной решетки, демоница воззрилась на Аластора с нескрываемой злостью.
– Я всегда считала тебя своим братом, – скрипучим голосом начала она, сплевывая кровавую слюну, – а ты… ты стоишь около моих дверей, как палач с занесенным мечом. Ты променял меня на кого? На эту девчонку, пробравшуюся к нему в кровать? Она сделала его слабым! Оглянись вокруг: все рушится! Можешь ли ты припомнить времена, когда
– Вижу, – прорычал он ей в ответ, сжав заключенную в сталь ладонь на рукояти меча.
– Тогда почему ты смолчал? Почему не вступился за меня?
– Ты опоила его! – прошипел Аластор. – Сколь бы не прав не был Владыка в своей привязанности, не тебе его судить и не мне! И уж тем более не так. Скажи спасибо, что он тебя при Барбело не распял. Предвзятость – тягчайшее преступление любых умозаключений. Твоя ревность ослепила тебя, а потому не ищи виноватых!
– Он слушает безродную девку, позоря свой титул. А что делаем мы, его советники? Мы прозябаем в катакомбах после стольких веков преданной службы!
Дэлеб окинула взглядом свою темницу, казавшуюся еще более устрашающей при свете чадящего факела. Покрытые смрадной, устойчивой к жару плесенью стены, раскаленные докрасна плиты, пронзающие кожу шипы, покрывающие камни. Она столько раз оставляла здесь несчастных рабынь, заставляя их тела обугливаться под воздействием огня, но заняв их место, не сумела вынести из случившегося никакого урока. Демоница по-прежнему ненавидела каждую женщину, переступившую порог опочивальни князя блуда, по-прежнему ненавидела Барбело, ставшую невольной свидетельницей ее позора. Она ненавидела всех и вся. И больше всего она ненавидела Асмодея за то, что он предпочел ей мерзкую рабыню.
– Порой один неверный поступок способен перечеркнуть годы верной службы. Ты подала яд к его столу, он его вкусил. Ты солгала, и он сцепился с Абаддон, здесь дело не только в девчонке, ты ущемила его самолюбие тогда, когда чаша терпения была переполнена.
– Я сделала то, что должно! По крайней мере, эта мерзавка сгниет на пустоши… так он хотя бы сохранит перед демонами свое лицо, свое величие, свой авторитет, – Дэлеб взглянула на Аластора, который со вздохом увел в сторону глаза. – Что? Тебе что-то известно? – подскочив к решетке, взревела она, ухватившись за прутья.
– Поговаривают, что он вернулся с пустоши… с ней! Двери его опочивальни с тех пор не открывались, но слона в мешке не утаишь.
– Быть не может! Он не мог уснуть, это просто невозможно. Не хочешь же ты сказать, что он осмелился переступить врата, находясь в сознании? Еще никто на это не отваживался! Нет!
– Мне нечем тебя утешить! Впрочем, это только слухи, не стоит принимать их на веру.
– Видишь, это конец. Жертвенность – позор! Он совсем разум потерял из-за этой рабыни, скоро потеряет и власть, а может и жизнь! Мы должны что-то сделать! Должны!
– Ты знаешь его не первое тысячелетие, Дэлеб. И знаешь, что Асмодея можно величать по всякому, но он точно не глупец и не безумец. Уж если он принял такое решение, тому должно быть объяснение.
– О, и оно есть…
– Достаточно! – нетерпеливо фыркнул Аластор. Если уж говорить совсем на чистоту, эта привязанность Асмодея тяготила многих обитателей его пещеры. Это вносило сумбур в их размеренную жизнь, вызывало волнения среди завистливых душ, не говоря уже о том, что всякого рода привязанности демонов к своим рабыням считались моветоном. И рыцари Ада должны были подавать остальным пример, а не идти поперек устоев. – У каждого людского порока есть свой демон. Ты пытаешься упрекнуть владыку блуда за страсть к противоположному полу.