Асоциальные сети
Шрифт:
Повезло в первый же день, он встретился Марку в супермаркете, где на кассе заполнял едой три огромных пакета. Много овощей и фруктов, куриная грудка – не очень мужская диета. Но самое главное, в одном из пакетов через полупрозрачную белесую пленку полиэтилена просвечивали две упаковки тампонов, тех самых, что любила Галя. Кулаки сами сжались непонятно почему, и так захотелось подойти и молча вмазать типу прямым в подбородок, чтобы захлебнулся соленым сиропом из крови, обломков зубов и пузырящейся слюны. Нерациональная злость, Марк это понимал, тип-то ни в чем не виноват. Купив жвачку, не зря же стоял в очереди, Марк побрел за ним на подземную стоянку, попутно вызванивая Славика, кружащего где-то по району. А вот машина типчика Марку понравилась – старенький восьмидесятый «крузак», начищенный и отполированный, с выдвинутой над крышей выхлопной трубой. Надежная рабочая лошадка, практически неубиваемый автомобиль, которому не страшны ни грязь городских дорог со снежными завалами, ни бордюры, ни пересеченная
Тип заглушил двигатель метрах в пятистах от университета, но дальше они шли пешком около получаса, оказавшись в конце пути возле брошенного трамвайного депо, на территории которого по субботам в теплое время года проводились всякие электронные вечеринки с раздачей наркоты и постоянно висящим в воздухе сладковатым запахом марихуаны. Галя как-то раз его затащила сюда поглазеть. Марку было неуютно среди этих распластанных по щекам улыбок и стеклянных глаз с припухшими веками. Неуютность подчеркивали стражи порядка, то тут, то там мелькавшие среди толпы, но будто не замечавшие противозаконно повышенного настроения. Более того, по глазам некоторых было видно, что они тоже достаточно хорошо внедрились в эту субкультуру, вероятно, по спецзаданию.
За депо чернел когда-то «элитный» жилой комплекс с первыми в городе финскими лифтами, гаражами, встроенными в первый этаж, и невиданным чудом чудесным – консьержами. Это были не старенькие подслеповатые бабульки, которым насрать, кто входит в подъезд, а молодцеватые парни и мужики в хорошей физической форме, с улыбкой и вежливо проверяющие каждого незнакомого посетителя, помогающие донести до лифта или до квартиры тяжёлые сумки и с удовольствием выполнявшие мелкие поручения вроде того, чтобы перегнать машину или сгонять на почту. Но это было лет двадцать назад, теперь «элитными» стали считаться другие жилые комплексы, и «элита» потихоньку перебралась туда, оставив в огромных квартирах родителей, детей или дальних иногородних родственников. Финские лифты и гаражи тоже остались, только консьержей тех нет – как везде, обычные бабульки, прикармливающие кошек, и цветы в битых глиняных кадках, расставленных по первому этажу.
Тип зашел во второй подъезд с красивым треугольным козырьком, напоминающем клюв усталой хищной птицы. Через пару минут зажглись окна третьего этажа и тип начал отодвигать тяжелые портьеры. Как в шпионских фильмах, сказал Славик, ждет гостей и показывает, что все чисто. Забавно, что почти сразу в дальнем углу двора вспыхнули фары и въехали два точно таких же стареньких «крузака», из которых осторожно, по-кошачьи вытекли те самые мужественные мужики в темной одежде и с пронзительными глазами. Марку даже показалось, что двух он точно видел около Галиной квартиры, но вполне может быть, что это ему померещилось. Самой Гали не было, и, подождав, пока гости разъедутся и в квартире потухнут огни, Марк со Славиком тоже отправились по домам.
Повторные вылазки и караул возле подъезда никаких следов Гали не дали, Марк успокоился, все это могли быть пустые слухи, повелся как мальчишка. Но ведь Галя где-то есть, и, возможно-но, где-то есть не одна, это терзало подспудно и не давало нормально существовать в этом и так не очень дружелюбном мире, где вечно холодный чай и пацаны крадут батоны. Варенье деда, кстати, улетело за три дня, Марк ел его столовой ложкой, иногда закусывая горячими пончиками из открывшейся недавно через дорогу пекарни. Пончики там назывались донатами, печеньица с кремом внутри – макарунами, все такое модное и молодежное, что Марк чувствовал себя стариком и старался убраться оттуда побыстрее, завернув голову глубоко в капюшон.
Пока ел варенье, проверял дедову теорию о том, что мессенджеры тоже могут работать сами по себе, наполняя ноосферу Вернадского собственными смыслами. Оказалось, что вполне, а если поставить соответствующую галочку в профиле единого аккаунта, то интеграция становится абсолютной и аккаунт сверяет все переписки с одним контактом и ведет с ним переписку уже с учетом всех имеющих данных и знаний. Надо деда проведать, может, у него еще есть варенье. Марк улыбнулся самому себе, представив за спиной небольшой пропеллер.
Дед не открыл, за дверью слышалась та же густая нежилая тишина, что и за дверью Гали. В этот раз Марк не стал трезвонить и тревожить соседей, почему-то не хотелось узнавать ответы. Попрощавшись мысленно со светлым дедком и вареньем, скользнул взглядом по площадке, на которой расположилось восемь квартир в двух крыльях. Только у одной был коврик и звонок, у порогов остальных скопилась достаточно пыли, чтобы понять – в них никто не заходил долгое время. Выйдя на улицу, Марк взглянул на дом, прятавший крышу в зябких, перистых облаках – начиная с этажа Гали и ниже горело всего два окна. С обратной стороны была точно такая же картина. Будто дом потихоньку вымирал, его покидало тепло симбионтов, все это время наполнявших дом течением жизни. Поймал себя на том, что вот уже почти два квартала бежит прочь мелкой рысью. Что за детский сад, так нельзя, остановился и достал завибрироваший телефон. На экране мигали цифры уведомлений, чего не было давно, аккаунт в последнее время самостоятельно разбирался с поступающим трафиком. Любопытно, последние два часа аккаунт не ответил ни на одно сообщение и не отправил ни одного комментария, будто бы впал в спячку. Зато в профиле уведомлений висел пуш о необходимом обновлении. Марк ткнул пальцем, телефон жалобно пискнул, отключился и включаться категорически отказывался. Марк пожал плечами и побрел домой пешком, в трамвай с его лицами, озабоченными мелочами, не хотелось, погода шептала о том, что мир не заканчивается внутри его гаджета, как и внутри Гали, в чем он сам сильно сомневался, именно внутри Гали мир как раз и начинался, так ему казалось каждый раз во время их редкой близости, и Марк иногда украдкой плакал от счастья. Украдкой потому, что считал это какой-то патологией, маленьким схождением с ума и боялся в этом ей признаться, боялся, что она рассмеется или нахмурится, или погладит по голове, словом, сделает что-то, отреагирует, а ему совсем не хотелось никакой реакции, хотелось, чтобы и она так же чувствовала себя рядом с ним. Одинаковое сумасшествие – разве может быть что-то прекрасней?
Возле дома его встретили радостно-возбуждённые бабульки, наперебой пищавшие, что к нему приходили какие-то мужики, поднимались на этаж, звонили в дверь и расспрашивали о нем соседей и бабулек. Бабульки заглядывали ему в лицо с душившей их надеждой, что Марк все-таки наркоман, вор, может быть, убийца, а лучше – кровавый маньяк, уже который год держащий город в страхе. Им бы хотелось, чтобы его задержали с долгой погоней по крышам, с выстрелами, с выбрасыванием тела из окна, они бы подошли к его голове всмятку и, поглядывая друг на друга, глубокомысленно кивали головами в платках: «А мы говорили! А мы так и знали!» И потом бы здорово умыли бы бабок из соседнего двора, где также тянулась бессобытийная болотная жижа. Марк был бы рад помочь старушкам в этом деле, но никаких грехов за собой не ощущал и извинительно молчал. Если бы у него включился телефон, то он узнал бы, что мужики посетили Славика тоже. Славик им открыл, они в грязных ботинках протопали по квартире, заглянули в каждый угол и задали всего один вопрос – сколько у него устройств для выхода в Интернет. Славик пошутил, что всего одно – его голова, без нее выход в мировую паутину невозможен. Самый старший и, видимо, у них за старшего, так посмотрел на Славика, что вторую шутку про «ходют тут по помытому» он решил не озвучивать. Мужики ушли, оставив включенным везде свет, следы и Славика, не испуганного и какого-то воодушевленного. «Наконец-то!» – бормотал Славик про себя, что именно «наконец-то» конкретизировать не решался, а может, попросту не знал. Набрал Марка, но телефон друга молчал, и его собственный вдруг замигал всеми светодиодами и внезапно погас.
1000
Ровно на сутки планета оказалась заперта в гнетущей, обволакивающей животным ужасом тишине, которую не нарушал ни один сигнал телефонного звонка, ни один писк уведомления, ни одно тренькание пуша. Сотовая связь и пакетные данные блуждали где-то в потемках на волнах спутников и радиостанций, не находя света в конце туннеля, приводящего их к такому дорогому для их цифрового сердца пользователю. Все смартфоны, планшеты и другие устройства, могущие принимать сигнал, мирно лежали с погасшими экранами, источая в то же время неясную угрозу. Где-то, в далеких селах и в квартирах древних бабушек, проснулись было аналоговые телефоны, но и они быстро, в течение трех часов, умолкли. Одичалые менеджеры среднего звена и такой же руки бродили по просторным, светлым офисам, не зная, куда приложить свой неуемный креатив и навыки продажника, скапливались в курилках и туалетах, обнимали друг друга и плакали самыми настоящими детскими слезами от обиды на куски пластика, никак не хотевшие включаться. В машинах бились в истерики дети, оставшиеся без любимых мультфильмов, прокатилась волна суицидов среди блоге-ров и ведущих новостей онлайн, люди на улице с озверевшими лицами ломали селфи-палки, девочка, только вчера сделавшая себе губы, мяла их руками в безысходной тоске, ведь никто так и не поставит им лайк и не напишет в комментариях: «#ябывдул».
А Марк спал, отчего-то на него из-за пыльного угла прихожей напала сладкая апатия, такая ласковая, прижала к своей впалой груди, упокоила в своих тягучих объятиях. Она была чем-то сродни свободе, цепи упали, и не нужно поминутно тянуть руки к грязному стеклу, водить по нему пальцем по давно выученным мышцами траекториям и напряженно вглядываться в мерцающий разноцветный гипнотизирующий свет. К плюсам еще можно было отнести наконец-то горячий чай, выпитый немедленно вприкуску с найденной упаковкой печенья, твердого как камень. Приходилось его замачивать в чае, и это было так вкусно, что, не удержавшись, Марк выпил вторую чашку, забрался под ворсистый синтетический плед и, причмокивая, заснул. Сделав три таких подхода, понял, что отдохнул так, как не отдыхал лет десять, казалось, взмахни руками, и треснет на спине старая футболка с выцветшей эмблемой Legalise, купленная у институтского преподавателя, – столько было в нем сил. Преподаватель тот совершенно не знал, что написано на футболках, просто привез несколько десятков с конференции в Германии, красивые же и модные, там много кто из местных в них ходил. Конечно, распродал их за один день и полностью окупил то, что потратил на проституток и алкоголь, жена его была довольна – рачительный и совсем не транжира.