Assassin’s Creed: Renaissance
Шрифт:
Дант, достигнув цели, повернулся, вырвал железный шар, украшенный изогнутыми шипами, и снова повернулся к ним лицом. Потом замахнулся на Бартоломео, один из шипов оставил на плече наемника рваную рану.
— Ты об этом пожалеешь, кусок дерьма, — проревел Бартоломео.
Тем временем Эцио зарядил пистолет, выстрелил в Сильвио и… промахнулся. Пуля отрикошетила от кирпичной стены, выбив искры и острые осколки.
— Думаешь, я не знаю, почему ты на самом деле здесь, ассасин? — пролаял Сильвио, стараясь не показывать, как испугался выстрела. — Но ты опоздал! Тебе нас не остановить!
Эцио перезарядил пистолет, выстрелил, но слова Сильвио так разозлили и смутили его, что он снова промазал.
— Ха! — вякнул Сильвио от бастиона, где сцепились Бартоломео и Данте. — Ты притворяешься, что не знаешь! Хотя, когда Данте разделается с тобой и твоим мускулистым другом, это уже не будет иметь никакого значения. Ты просто отправишься к своему дураку-отцу! Хочешь знать, о чем я жалею больше всего на свете? Что я сам не повесил Джованни! Я бы с наслаждением нажал на рычаг и посмотрел бы, как твой несчастный папаша задыхается и трясется в судорогах! А потом бы я пришел за твоим пьяницей дядей, толстяком Марио, и за твоей не такой уж старой, хоть и с обвисшими сиськами, мамашей Марией, и даже за соблазнительной милашкой Клаудией, твоей дорогой сестричкой. Я уже давненько не трахал молоденьких девчонок! Но возможно, я приберегу их обеих для своего путешествия — в море бывает очень одиноко!
Через кровавый туман ярости Эцио пытался сосредоточиться на информации, плевками слетающей с уст Инквизитора, льющейся вперемешку с оскорблениями.
Превосходящие по численности люди Сильвио начали одолевать наемников Бартоломео. Данте еще раз попал по Капитану, прямо в грудь, кастетом ломая ребра. Бартоломео пошатнулся. Эцио снова выстрелил в Сильвио, и на этот раз пуля пробила мантию Инквизитора совсем близко к шее, но, хотя мужчина и пошатнулся, а Эцио разглядел тонкую струйку крови, Сильвио все-таки устоял на ногах. Он отдал команду Данте, и тот отступил, прикрывая хозяина, а потом вместе с ним скрылся за стеной.
Эцио помнил, что лестница с той стороны стены ведет к причалу и, крикнув Бартоломео, чтобы следовал за ним, стремительно покинул поле боя, по пути устраняя врагов.
Он увидел, как Сильвио и Данте садятся в большую лодку, но заметил на их лицах гнев и отчаяние. Проследив за их взглядами, он увидел громадную черную галеру, плывущую на юг от лагуны.
— Нас предали! — услышал Эцио слова Сильвио. — Корабль отплыл без нас! Черт бы их побрал! Я был предан им, и вот как они мне отплатили!
— Поплывем на лодке и догоним их, — отозвался Данте.
— Слишком поздно — нам не добраться до Острова на такой лодчонке, но она нам пригодится, чтобы убраться отсюда!
— Тогда поскорее уберемся, Ваша Светлость.
— Верно.
Данте повернулся и с жутким криком скомандовал: «Отдать швартовы! Поднять паруса! Живее, твари!»
В этот миг Эцио перепрыгнул с темного причала прямо в лодку. Перепуганные моряки попрыгали в темную лагуну.
— Отойди, убийца! — истерично завопил Сильвио.
— Это было твое последнее оскорбление, — проговорил Эцио, вонзая Сильвио в живот двойной клинок и медленно вспарывая его. За то, что ты наговорил про моих родных, я бы мог отрезать тебе яйца, но, думаю, ты этого не стоишь.
Данте стоял не шевелясь. Эцио перевел взгляд на него, мужчина выглядел уставшим.
— Все кончено, — объявил Эцио. — Ты поставил не на ту лошадь.
— Возможно, — не стал спорить Данте. — В любом случае я собираюсь убить тебя. Ты грязный ассасин. И ты меня утомляешь.
Эцио вытащил пистолет и выстрелил. Пуля попала Данте в лицо, тот упал.
Эцио присел на колени возле Сильвио, чтобы отпустить ему грехи. Эцио был честен с собой, и всегда помнил, что убивать надо, только когда нет иного выбора. А умирающий довольно скоро утратит все, и поэтому имеет право хотя бы на последний обряд.
— Куда вы направлялись, Сильвио? Что это была за галера? Я полагал, что ты метишь на место Дожа.
Сильвио слабо улыбнулся.
— Это была только уловка. Мы собирались отплыть.
— Куда?
— Слишком поздно, — рассмеялся Сильвио и умер.
Эцио повернулся к Данте и приподнял его массивную голову.
— Они собирались на Кипр, Аудиторе, — проворчал Данте. — Возможно, я спасу душу тем, что скажу тебе правду. Они хотят… Они хотят… — но тут он захлебнулся кровью и обмяк.
Эцио обыскал сумки обоих, но не нашел ничего важного, кроме письма Данте от его жены. Испытывая жгучий стыд, он прочитал его.
Мой любимый,
Я верю, что настанет день, когда ты будешь рад услышать эти слова. Прости меня за то, что я сделала — за то, что позволила Марко забрать меня у тебя, за то, что развелась с тобой и разрешила Марко жениться на мне. Но теперь, когда он мертв, я надеюсь, что найду способ снова быть с тобой. Помнишь ли ты меня? Или боль твоя была слишком сильна? Смогут ли мои слова пробудить твою память, или затронуть струну в твоем сердце? Я знаю, что в глубине еще скрывается человек, которого я люблю. И я найду путь к нему, моя любовь. Чтобы напомнить тебе. Чтобы вернуть тебя.
Навеки твоя Глория.
Адреса не было. Эцио бережно сложил письмо и убрал в сумку. Надо будет расспросить Теодору, знает ли она эту странную историю, и сможет ли она вернуть письмо отправительнице вместе с печальным известием о гибели ее мужа.
Он в последний раз посмотрел на трупы, осенил их крестом и грустно прошептал: «Покойтесь с миром».
Эцио все еще стоял над мертвецами, когда появился тяжело дышащий Бартоломео.
— Вижу, тебе, как обычно, не нужна моя помощь.
— Вы взяли Арсенал?
— Думаешь, я был бы здесь, если бы мы проиграли?
— Поздравляю!
— Спасибо!
Но Эцио уже смотрел в сторону моря.
— Мы отвоевали Венецию, мой друг, — вздохнул он. — Агостино сможет править ей, не боясь тамплиеров. Думаю, теперь я смогу немного отдохнуть. Видишь галеру на горизонте?
— Да.
— Данте сказал перед смертью, что она плывет на Кипр.
— Зачем?
— Это, мой друг, как раз то, что я хочу выяснить.