Assassin's Creed. Единство
Шрифт:
Одна лишь мама держалась так, словно ничего не случилось. Уравновешенная, знающая, что поступила правильно. Конечно правильно. Благодаря ей мы остались живы. Но может, и она, подобно мне, испытывала внутреннее возбуждение?
Пока мы ехали в наемной карете, мама давала мне наставления, как вести себя дома. Она сказала, что меня обязательно станут расспрашивать о случившемся, и предупредила: я должна подтвердить все, что она скажет, и ни в чем ей не перечить.
Я была усердной слушательницей маминых рассказов. Вначале она поведала о происшествии старшему
– Вы не увидели скрытого клинка? – допытывались у нее.
– Я не видела ничего, что позволяло бы причислить нападавших к ассасинам, – отвечала мама.
– Обычные уличные грабители не так предусмотрительны. Вряд ли вы считаете пропажу кареты простым совпадением. Можно допустить, что Жан вдруг взял и напился, но вероятнее другое. Вашего кучера напоили и, возможно, даже убили. Нет, мадам, происшедшее совсем не похоже на обычный уличный грабеж. Это было продуманное нападение именно на вас. Проявление агрессии наших врагов.
Глаза взрослых устремились ко мне. Вскоре меня вежливо выпроводили из комнаты. Я ушла, но не дальше коридора, где уселась на скамейку и продолжала слушать голоса, доносящиеся из-за двери. Они отскакивали от мраморного пола, устремляясь мне в уши.
– Великий магистр, вы должны признать, что это было делом рук наемных убийц, ассасинов.
(Даже я понимала, что это было делом рук «наемных убийц», и мысленно возражала: «Глупец, конечно, это устроили именно они. Или, по меньшей мере, кто-то с ними связанный».)
– Как и моя жена, я не стану делать поспешные выводы, – отвечал отец.
– Однако вы распорядились усилить охрану замка.
– Распорядился, друг мой. Предосторожность не бывает излишней.
– Мне думается, великий магистр, в глубине сердца вы понимаете, что это означает.
– И если даже так? – возвысил голос отец. – Что, по-вашему, я должен сделать?
– Разумеется, предпринять немедленные действия.
– И на что они будут направлены? На защиту чести моей жены или на свержение короля?
– То и другое явилось бы посланием нашим противникам.
Пока отец совещался с воронами, замок потрясла ужасная весть: Жана обнаружили в каком-то переулке с перерезанным горлом. Я вздрогнула, словно от внезапного сквозняка. Потом заплакала. Не только по Жану, но, как ни стыдно в этом признаваться, и по себе. Я видела и слышала, как замок наполняется страхом и отчаянием. Из помещений для слуг доносился плач. Голоса воронов снова зазвучали возбужденно: в убийстве Жана советники видели подтверждение своих догадок.
И вновь отец их утихомирил. Выглянув в окно, я заметила на дорожках и лужайках людей, вооруженных мушкетами. Все были крайне взволнованы. Отец без конца заключал меня в объятия. Так продолжалось, пока меня не начало воротить от отцовской заботливости. Тогда я стала вырываться из его рук.
6
– Элиза, мы должны кое-что тебе рассказать.
Кем бы ты ни был, читатель моего дневника, ты наверняка с нетерпением ждал этого момента. Момента, когда «до меня наконец дошло»; когда я поняла, почему меня просят хранить так много v'erit'ees cach'ees. В тот вечер я узнала, почему советники моего отца называют его великим магистром, кто такие тамплиеры и почему слово «ассасин» означает не только наемного убийцу, но и название ордена наших противников.
Родители позвали меня в отцовский кабинет. Отец велел поставить три стула возле очага, а потом приказал всем слугам удалиться. Он оставался стоять. Мама же села, сложив руки на коленях и наклонившись вперед. Она подбадривала меня одним только взглядом. Мне вспомнился случай из раннего детства, когда я сильно занозила палец. Мама тогда держала меня, нашептывая утешительные слова и не давая мне разреветься, а отец ловко и быстро извлек занозу.
– Элиза, – начал он, – то, о чем мы собираемся рассказать, ты должна была узнать не раньше, чем когда тебе исполнится десять лет. Но сегодняшние события наверняка породили в твоей голове множество вопросов. Мама полагает, что тебе вполне можно довериться. Поэтому… начнем.
Я взглянула на маму. Она взяла мою руку, широко и ободряюще улыбаясь.
Отец откашлялся.
Вот так. Всем туманным представлениям о моем будущем, какие имелись у меня до сих пор, было суждено измениться.
– Элиза, однажды ты станешь главой французской ветви международного тайного ордена, история которого насчитывает сотни лет, – говорил отец. – Ты, Элиза Де Ла Серр, станешь великим магистром ордена тамплиеров.
– Великим магистром ордена тамплиеров? – переспросила я, недоуменно глядя на каждого из родителей.
– Да.
– Французской ветви?
– Да. В настоящее время этот пост занимаю я. Твоя мама тоже занимает высокое положение в ордене. Все мои советники, включая госпожу Левек, – рыцари нашего ордена. Их усилия направлены на сохранение наших догматов.
Я слушала, ничего не понимая из объяснений отца. Меня удивляло: если эти рыцари занимаются общим делом, почему же тогда на каждой встрече они кричат друг на друга? Однако спросила я о другом:
– Кто такие тамплиеры?
Отец указал на себя и маму, затем очертил в воздухе круг, включив туда и меня.
– Все мы, – ответил он. – Мы – тамплиеры. Мы стремимся сделать мир лучше, чем он есть.
Эти слова мне понравились. Сделать мир лучше, чем он есть.
– А как вы это делаете, папа?
– Хороший вопрос, Элиза, – улыбнулся он. – Как и в любой крупной организации, существующей не один век, в нашем ордене есть разные мнения по поводу наилучшего достижения наших целей. Одни считают, что мы должны жестоко сопротивляться всем, кто противится нам. Другие верят в мирное распространение наших воззрений.