Ассегай

Смит Уилбур

— Конечно же, такой мудрец, как ты, что-то да придумал, а? У тебя ведь есть запасной план?

Улыбка Маниоро могла бы затмить солнце, выйди оно из-за горизонта.

— Так что же ты принес, брат?

— Рыболовные сети! — воскликнул Маниоро и, не сумев сдержать радости, звонко рассмеялся.

— Хорошая шутка.

— Не шутка. — Масаи едва держался на ногах от смеха. — Сейчас увидишь, М'бого. Сейчас увидишь и тогда похвалишь меня еще больше.

Казалось, на берег пожаловала вся деревня в несколько сотен мужчин, женщин и детей. С собой они пригнали тридцать шесть волов. На спине каждого лежал громадный бурый тюк. Тюки сняли и, следуя строгим указаниям Маниоро и Лойкота, разложили на берегу. Это и впрямь были сплетенные вручную сети, общая длина которых

составила двести футов. Взяв отрезок покороче, Леон проверил его на прочность, но как ни старался, порвать тугую вязь не смог. Толпа, с интересом наблюдавшая за его тщетными стараниями, радостно заулюлюкала.

— Вы только посмотрите на него! — кричали друг другу зрители. — Раскраснелся, как индюк! Крепче наших сетей не найти. Их и крокодил не порвет.

Сети связали и аккуратно скатали в бухту диаметром почти в три фута. Потом один конец оттащили к «Бабочке», похожей издалека на громадную птицу с понуро опущенным крылом. Леон привязал его к шасси, для надежности закрепив кожаными постромками. Волов подогнали поближе, упряжь связали со вторым концом сети. Леон, Макс и оба масаи поддерживали крылья. Наконец, подгоняемые кнутами погонщиков и вдохновенными криками зевак, животные напряглись и пошли вперед. Сеть натянулась. С минуту ничего не происходило, потом колеса сдвинулись, вырвались из цепких объятий топи, и «Бабочка» покатилась.

Когда победная истерия улеглась, Леон щедро расплатился с вождем, вручив сумму, вполне достаточную для покупки нескольких волов. Макс, закинув за спину рюкзак и попрощавшись со спутниками, бодро двинулся в сторону германского полицейского поста в Лонгидо и вскоре исчез в буше. Леон и масаи забрались в кабину, а еще через минуту «Бабочка» оторвалась от земли и, набрав высоту, взяла курс на север, в сторону Найроби.

Доложившись лорду Деламеру и заступив на новую для себя должность офицера по связи и начальника разведки, Леон с головой ушел в дела. И все же позабыть Еву не получалось. Ее образ вставал перед глазами в самые неподходящие моменты, преследуя его и днем, и ночью.

Вдень, когда генерал Баллантайн отбывал в Египет, к месту очередного назначения, Леон пришел проститься с ним на станцию. После того как между дядей и племянником встала Ева, их отношения заметно охладели. Мужчины стояли на платформе, и кондуктор дал сигнал к отправлению, но отпустить Пенрода, не задав мучивший его вопрос, Леон не мог. Он хотел знать, есть ли теперь, когда Британия и Германия вступили в войну и все регулярные каналы связи закрыты, хоть какой-то способ связаться с Евой.

— Ты должен забыть ее. Я выручил тебя однажды и больше этого делать не желаю. Ничего, кроме беды, она тебе не принесет. Побереги сердце, — ответил генерал, поднимаясь в вагон. — А привет твоей тете я передам. Она будет рада.

С тех пор прошла неделя. Выйдя из кабинета лорда Деламера, располагавшегося в здании банка «Барклиз», Леон закрыл за собой дверь и спустился по ступенькам на улицу. Внезапно кто-то взял его за руку. Удивленный, он опустил взгляд — перед ними стояла младшая из дочерей Вилабджи.

— Латика! Здравствуй, моя сладкая!

— Вы помните мое имя! — воскликнула девочка.

— Конечно. Мы ведь друзья, верно?

Только тогда она вспомнила о поручении и протянула ему сложенный клочок бумаги.

— Папа сказал, что я должна передать это вам.

Леон развернул листок.

«Мне нужно поговорить с вами. Приходите, как только освободитесь.

Латика вас проводит. Мистер Гулам Вилабджи, эсквайр».

Латика тянула за руку, и Леон последовал за ней к коновязи, где стояла его лошадь. Вскочив в седло, он наклонился, подхватил девчушку и посадил позади себя. Пища от восторга, Латика обхватила Леона обеими руками, и они поехали по улице.

Войдя в лавку почтенного торговца, Леон заметил, что его личное святилище содержится в образцовом порядке и даже пополнилось новыми реликвиями: фотографиями героя в летном шлеме и газетными вырезками, посвященными открытому дню на площадке для поло.

Навстречу гостю спешил сам мистер Вилабджи, за которым

едва поспевали супруга с подносом, заставленным чашечками и блюдечками, и шумная стайка дочерей. Впрочем, закрепиться на занятых позициях галдящие отпрыски не успели — глава семейства изгнал их за порог, дополняя решительные жесты громогласными, но почему-то никого не пугающими криками:

— Изыдите, беспутные создания! Ступайте прочь, нерадивые! — Заперев за ними дверь, он вернулся к Леону. — Важное и неотложное дело вынудило меня искать у вас совета.

Леон, попивая кофе, ждал продолжения.

— Вам, несомненно, известно, что ваш дядя, достопочтенный сагиб, генерал-майор Баллантайн, поручил мне принимать сообщения от милейшей мемсагиб фон Вельберг и передавать их соответствующим властям?

Мистер Вилабджи вопросительно посмотрел на гостя.

Леон собрался было заявить, что не ведает ни о каких договоренностях такого рода, но в последний момент передумал.

— Конечно, — кивнул он, и мистер Вилабджи облегченно вздохнул.

— Причина, по которой генерал остановил выбор на мне, заключается в том, что у меня есть племянница, которая живет с мужем в Альтнау, маленьком швейцарском городке на северном берегу Боденского озера. На другом берегу, в Баварии, стоит городок Вискирхе. Там есть замок известного вам немецкого графа, а также завод «Мирбах мотор». И там же живет мемсагиб фон Вельберг. — Оформив столь изящно мысль, мистер Вилабджи взял небольшую паузу. — Моя племянница работает в швейцарской телеграфной компании. У ее мужа имеется рыбацкая лодка. Немецкий берег охраняется не очень бдительно, так что им не составляет большого труда переплыть ночью озеро, забрать в Вискирхе сообщение, вернуться домой и передать его по телеграфу мне. Я отношу сообщение генералу Баллантайну. Но многоуважаемый генерал уехал. Перед отъездом он сказал, что теперь мне надлежит передавать сообщения человеку, занявшему его место в штабе КАС.

— Да. Этот человек — полковник Снелл.

Леон произнес это спокойно, хотя сердце заколотилось — он увидел возможность получить весточку непосредственно от Евы.

— Конечно, я не сообщаю вам ничего такого, чего вы не знаете. Однако случилось ужасное.

На этом месте мистер Вилабджи взял драматическую паузу и закатил глаза.

Леон похолодел.

— Случилось? Что-то с мемсагиб фон Вельберг?

— Нет-нет, никоим образом. Ужасное случилось не с мемсагиб, со мной. После отъезда генерала я отнес сообщение полковнику Снеллу. Мне было объяснено — в недвусмысленных выражениях, — что человек, занимающий ныне сей высокий пост, является врагом вашего достославного родственника, что он не желает и не станет ни продолжать, ни потворствовать продолжению предприятий, начатых вашим вышеупомянутым дядей. Очевидно, полковник Снелл считает, что успех вышеозначенного предприятия в любом случае будет занесен на счет генерала, и никого другого. Мне также представляется, что полковник, зная о наших с вами дружеских отношениях, и во мне видит врага. Оскорбляя меня и подвергая сомнению мою преданность, он метит в вас. Я был изгнан. — Мистер Вилабджи покачал головой. Было очевидно, что он до глубины души оскорблен отношением к себе Снелла. Обида сквозила и в его словах. — Меня обозвали «грязным цветным» и «идолопоклонником». Мне сказали не приходить больше со вздорной чепухой и не докучать какими-то секретными депешами. — Грустные глаза мистера Вилабджи наполнились слезами. — Я пребываю в полной растерянности и, не зная, что делать, взываю к вам.

Леон задумчиво потер подбородок. Мысли метались в поисках выхода. Он знал лишь, что, если хочет снова увидеть Еву, должен сохранить мистера Вилабджи своим союзником.

— Мы ведь с вами верные слуги короля Георга Пятого, не так ли? — осторожно подбирая слова, сказал он.

— Вне всяких сомнений, сагиб.

— И если негодник Снелл предатель, то мы ведь не предатели.

— Нет, нет! Ни за что! Мы истинные и непоколебимые англичане!

— Следовательно, наша обязанность, как верных слуг короля, состоит в том, чтобы изъять данное предприятие из ведения Снелла и привести к победоносному завершению.