Ассорти(р)
Шрифт:
Что той оставалось? Кроме как подарить ему своё уже и так порхающее, как амур на крыльях его крылатых фраз, тело в качестве «приза зрительских симпатий», сверкая позолотой восхищения от того, какой он ловкий, да бойкий малый. А она, рядом с ним, становилась не менее выдающейся особой (как минимум – на одну ночь). А если на утро, в знак благодарности, она оставляла ему ещё и номерок своего телефона, то и – ровно до тех пор, пока не выходила замуж. Выпадая из его картотеки навсегда.
Пока не начинала ссориться. Вспоминая, с кем бы ей этому идиоту, как она уже
Ну, а если она была уже разведёнкой с ребёнком и не торопилась пока что искать серьёзных отношений, желая немного отдохнуть от тягот брака, то Влас-ловелас становился для такой девушки просто идеальным вариантом отдыха. А она – для него. Так Маша с ним и познакомилась. И залипла.
«Мал золотник, да дорог!» – шутили о нём девушки. И некоторые, услышав об этом, даже брали у подруг номерок его телефона. И как только у них появлялся небольшой профицит бюджета, приглашали его в кафе или в ресторан.
«Очень дорог!» – понимали они подруг, как только им выставляли счёт.
А иногда и – из ресторана. Когда без умолку болтавший Влас заставлял их, развесив уши (и порхая ими у себя в мечтах), позабыть обо всём на свете!
Хотя, было уже темно. Как и у них в душе, когда они мучительно пытались занять денег, чтобы расплатиться за ресторан.
Поэтому Влас, с тех пор, предпочитал встречаться с девушками у себя дома. Сразу. И никогда не говорить им о любви. Чтобы они больше не пытались занять у него денег (даже – на ресторан), намекая ему о том, чем за всё это шоу ему предстоит сегодня расплатиться. У него же дома, так как денег на номер в гостинице у них уже нет.
– Ой, кто-то у нас сегодня договорится и полу-у-учит, – вальяжно растягивал он, доставая деньги. – И не просто по шейке, – усмехался он, – а – по шейке матки!
И вот разве к такому можно было относиться всерьёз? К такому непутёвому? Тем более что квартира у него была съемная, мебель – тоже.
«Неужели и меня он тоже… снимает? – размышляла умная Маша. – На вечер. Просто – не на один, чтобы я не подумала о себе так низко. А наоборот, каждый раз питала себя надеждой на продолжение этого сериала, предвкушая то, что он обязательно должен будет окончиться нашей свадьбой. Пока не появится та, что возьмёт его в оборот. Серьёзно!»
Тем более что её ребёнка Влас не хотел даже видеть и постоянно находил всё новые поводы оставить его «у потенциальной тёщи», улыбался он, с которой Маша ютилась в «трёшке». И постоянно терпела сальные намёки отчима, периодически угрожая «сдать» его матери, если тот начнёт наглеть.
– Если я начну наглеть, то нам обоим от неё придётся съехать, – усмехался отчим. – Причем, тут же!
Заставляя её краснеть и уходить в детскую, делая оскорблённое лицо. С возгласом в дверях:
– Даже не надейся!
Но когда отчим покупал ей чуть более дорогие, чем это положено было дарить на столь незначительный праздник вещи, Маша делала вид, что это вполне нормально – для внутрисемейных отношений. И не более того. И уходила в свою комнату их примерить. Пока мать выговаривала мужу за несанкционированную растрату бюджетных средств, и без того весьма скромных. Появляясь обратно в зал уже в них, и заставляя спор утопать во всеобщем восхищении.
– Как тебе идёт! – завистливо цокала языком мать.
– Да ты красавица! – улыбался довольный собой отчим.
И все садились за стол, переключаясь на еду и горячительные (воображение отчима) напитки.
Заставляя его на балконе прижиматься к ней чуть ближе, когда они в перерывах между блюдами и напитками выходили покурить, делая вид, что нагибается к ней только лишь для того, чтобы она чуть лучше слышала то, что он ей рассказывает. Обычные глупости, убеждалась мать, что разговор «ни о чём» и, выкидывая окурок в банку, возвращалась в комнату.
Впрочем, ненадолго:
– Ну что, вы там скоро? А то остынет всё!
Маша, конечно же, как девушка умная и наблюдательная, иногда замечала в съемной квартире Власа неизбежные следы женского присутствия. То на кухне в раковине на кружках – следы недоотмытой губной помады другого цвета, то длинные волосы на подушке, появившиеся здесь, пока она отсутствовала. Но Влас тут же уверял её в том, что это неожиданно приходила в гости его сестра, о которой он ей уже рассказывал.
– Снова расставшись с парнем?
– И искала утешения. И – поддержки.
– И опять покрасила волосы в другой цвет? – саркастически усмехалась Маша, поднося длинный волос к его лицу.
– Именно поэтому я и сказал тебе в тот день по телефону, что очень занят. Помнишь? И напившись у меня «в хлам», завалилась спать, не желая «сдаваться» и возвращаться – так быстро. Мол, путь помучается и поизводит себя ревностью. А я опять уходил ночевать к приятелю.
А то и просто уверял Машу, что ей только показалось.
– Опять?
– Да у тебя мания преследования! Ты что, ревнуешь? – улыбался он и целовал Машу в губы, щёку, шею…
Ей, конечно же, очень хотелось Власу верить, пока он опускал свои поцелуи всё ниже. И ниже.
Очень-очень!
Причём, снова. И снова.
Но она уже – просто не могла!
И изнемогала, когда он не звонил вечером.
Поверить Власу было для Маши очень и очень тяжело.
Не верить – ещё тяжелее! И она… верила. А что ей оставалось? Не сходить же из-за него с ума?
И однажды, неожиданно для самой себя, Маша стала сомневаться вслух в объективном существовании приятеля, к которому Влас то и дело уходил ночевать, избегая с ней встречи. И попросила её с ним познакомить, чтобы развеять у себя в голове этот – уже терзавший её – миф.