Ассорти(р)
Шрифт:
– Не думаю, что нам захочется тогда заниматься сексом, – усомнился Лёша, представив Диану старой.
– Вот, как только ты приедешь, и я сделаю тебе минет, так и посмотрим! – усмехнулась она. – А пока у тебя нет денег, можешь даже и не искать.
Лицо которой таинственным образом становилось именно красивым только тогда, когда Диана не употребляла спиртное как минимум неделю. Стоило же Диане попить дня два, как черты её лица слегка оплывали, делая её просто симпатичной. А затем, если Диана так и не выходила из угара куража, продолжая пьянствовать, её лицо начинало отдалённо напоминать выражение лица самой заурядной алкашки. И не только ему, но и – Ромчику, когда Лёша обсуждал с ним этот вопрос по телефону:
– Что поделать, дурная наследственность, – соглашался тот.
Которая была Лёше просто противна! Поэтому он, месяца через два знакомства, был уже категорически против того,
Но Диана уже так привыкла к тому, что её спаивают именно для того, чтобы тут же заняться с ней сексом, что у неё установилась прочная взаимосвязь, от которой Лёша, как мог, пытался её отучить, приучая заниматься сексом исключительно под музыку. Чтобы заниматься сексом с красоткой, а не с алкашкой. Мучительно наблюдая, как секс с другими Диану периодически именно в неё и превращает. Да и поведение у неё становилось более развязным. И он был против того, чтобы с такой сомнительной особой даже встречаться. А когда она (взалкавши) ещё и пыталась заговорить о браке, Лёша был просто в ужасе (от этого заговора), представляя то, как и он тоже вместе с ней спивается, и оба они оказываются на улице. Так как если они порядочно выпивали вечером, Лёше стыдно было выходить с утра на линию. Но не перед клиентами, нет, они его прекрасно понимали, а перед инспекторами ГИБДД, которые запросто могли лишить его прав. Заявив ему, что он неправ: «Неправ? Нет прав!» И из-за её пагубной привычки Лёша терял деньги, оставаясь дома. Что и вынуждало Лёшу бить по рукам Диане. В диалогах по телефону, когда она пыталась снова его споить. И отжарить по-полной! Разрываясь между её слабостью к алкоголю и своей слабостью к её такой выдающейся попке. Ну и – минету, столь восхитительному, когда она была пьяна! И делала его столь игриво и виртуозно, что никто ей и в подмётки не годился.
Что Диана прекрасно понимала. И всё-таки брала бутылку. Но уже не столь крепкого напитка. «Что делать? Условный рефлекс» – вздыхал Лёша, встречая Диану на пороге с по-собачьи преданной, робкой, извиняющейся улыбкой и бутылкой (зажигательной её смеси) в руках.
Что происходило не только с Дианой, но и со Светой, если та признавалась ему, что до этого изрядно прикладывалась, пытаясь унять тоску, с подружкой. Просто возненавидев с тех пор алкоголь! Именно из-за того, во что он превращал его любимую Диану. Подозревая, что он превратит в подобных – а не бесподобных – любую, кто на него подсядет. Со столь же бессмысленным выражением лица, как у Дианы, если та снова куражилась без него на стороне. А затем приезжала к нему, как ни в чём небывало. Мол, безумно по тебе соскучилась! Очень безумно, понимал Лёша, глядя на её ставшее чуть более одутловатым и не столь привлекательным лицо. Его божественно прекрасной, поначалу, Дианы. Богини красоты! Которая так понравилась ему ещё в машине, что он всё никак не мог остановиться. Со своей солянкой. Понравившись этим ей ещё больше! И ему – тоже, неожиданно засиявшими нежностью после этого к нему глазами. Которыми Диана преданно на него смотрела, делая ему минет. Продолжая сиять, сиять, сиять… Своей глубинной нежностью. Своих глубин. И не мог от них отвести глаз! Видя, как она этим наслаждается, обжигая его своим сиянием. Опасаясь, что если он отведёт свои восхищённые ею глаза, она прервётся. И не даст ему накормить её своим белком! До глубины души!
Так что когда, посреди зимы, Влас привёл к нему ещё и умную Машу, которой было всего двадцать два, Лёша не мог её не очаровывать. Даже – не приставая. Но просто начав вести себя так, чтобы она в первые же три минуты (в которые женщина и прозревает в тебе Избранника – на первый взгляд) поняла, что он – лучшее, что у неё было. В её глупой жизни.
Впрочем, как и всегда, в присутствии очень понравившейся ему прекрасной дамы. Каковой она тут же начинала себя считать, рядом с ним.
И когда Влас пожаловался Лёше на то, что Маша вчера вечером у Лёши, включила дурочку и так ему и не дала (делая вид, что стесняется «делать это в присутствии твоего друга»), начав её откровенно ревновать к нему, именно эта его истерика и побудила Лёшу тут же позвонить Маше по оставленному «на всякий случай» городскому номеру телефона её матери. И пригласить в гости.
Но уже через неделю их совместного общежития неожиданно для них обоих выяснилось, что, на самом деле, практичную Машу очаровало вовсе не то, о чём он думал (и воображал о себе), а его жильё. Которое из-за откровенно убогой обстановки и старой, но всё ещё исправной «советской» сантехники, давало ей каждый день повод думать, что эта двухкомнатная квартира именно его, а не съемная. Как тут же признался Лёша, не желая её обманывать. Так как молодые люди обычно если и снимали, то сугубо однокомнатные квартиры с шикарной обстановкой, как Влас. Ведь они были и гораздо более комфортными и чуть ли не вдвое дешевле. А их временные обладатели, прекрасно понимая то, для чего именно они их сняли, не уходили от Маша спать в другую комнату, как Лёша. А пытались тут же к ней приставать, затянув вечер до поздней ночи и засыпая с ней на одной кровати, из-за отсутствия в комнате другой мебели. Что её уже откровенно раздражало.
А Лёша, на их фоне, выглядел как прекрасный Принц, которого Маша – уже сама – вынуждена была соблазнить, негромко позвав к себе из другой комнаты, пока он там не уснул, под предлогом принести ей стакан воды. Наконец-то поняв, что он на это так и не решиться, глупенький, из-за дружбы с Власом.
Чтобы Лёша смог убедиться в том, что Влас, оказывается, был прав на все сто! Напоив её водой и накормив солянкой. И заставив её за это делать ему минет. Впрочем, как и – каждую. Считая солянку не более, чем прелюдией к минету, а минет – к сексу.
Заявив на утро Власу, что Маша – теперь – и его тоже.
Стараясь чередовать Диану и Машу. Хотя бы – через день. А то и – два. Чтобы как следует подготовиться и набраться сил. Что они почему-то расценивали как то, что он их избегает. Но не догадывались друг о друге. Ведь он уверял их в том, что просто вынужден работать. Зарабатывать. Мол, трудоголик. Решали они. И ещё убедительнее рассматривали его (в глазах подруг), как вполне себе постоянный вариант. Мол, пора бы и мне уже остепениться. И осесть с Лёшей. Навсегда. «Ну а что?» – обсуждала Диана Лёшу с Софьей. Когда он завёз Диану к ней в гости и зашёл попить чай.
Но когда, по весне, он вклинил между ними ещё и третью, обе они стали его откровенно ревновать, заставляя работать на износ в постели. И напрашиваться в гости. Сами, царапая ему спину! Что он тут же пресёк, обвинив Диану в глупой ревности. Поняв для себя, что с ней уже действительно пора расстаться.
Ведь из всех троих он любил только Васаби. По-настоящему! И как только Васаби впервые приехала к нему в гости, причем – утром (после того, как Диана откровенно выжала его, как лимон, заставив всю ночь заниматься сексом, снова и снова подымая его «жизненный тонус» своим «мастерством», и уехала от него на работу с утра пораньше), Лёша и сам удивился тому, как сильно Васаби его, оказывается, возбуждает. После того, как та решила, что у него, как минимум, уже месяц не было ни с кем секса. Занимаясь им с Васаби раза три. Подряд. Прямо на кухне, куда они вышли «просто поговорить». Заметив, что она избегает находиться вблизи постели. Из-за того, что она «не хотела бы изменять своему парню». Даже – с Лёшей. А то, что он тут же признался ей, что и сам не ожидал от себя столь бурной реакции на неё и такой эрекции после бурной ночи, Васаби восприняла эти его слова, по опыту, как откровенное враньё! И желание «не ударить в грязь лицом». Считая его чуть ли не девственником.
«Что ж, не нужно мешать ей себя идеализировать», – решил Лёша. Больше не говорить ей правду, раз уж она – как раз из-за этого – считает, что он ей откровенно лжёт.
А Лёша терпеть не мог, когда его обвиняли во лжи, даже – в теории. Став из-за Васаби лгуном на практике. Но только – с ней. Признавшись Диане и Маше, когда через пару недель с Васаби у него стало всё налаживаться, что, на самом деле, их у него три. Даже не упоминая о четвёртой – Свете, которая приезжала к нему нерегулярно. И он не принимал её в расчёт: на трудовую – уже – неделю.
А потому и сказал однажды в воскресенье Диане, поцеловав её на прощанье после бурного секса, что он сможет записать её «на приём» на следующий раз «лишь на среду. Не раньше. Так как Маша уже записана у меня на вторник. После Васаби».
И удивился лишь тому, что только Диана захотела тут же с ним порвать.
Да и то – лишь за то, что он сразу же стал, в ответ на её упрёки, откровенно обвинять Диану в том, что она всё это время изменяла ему со своим пожарным. Возле «пожарного отделения» которого та и работала в своём ларьке. Узнав от Ольги, которая сменяла на работе Диану (а потому и была тогда приглашена вместе с ней к Софии на день рождения), всю её подноготную. Желая отомстить Лёше за то, что он ею, собака такая, пренебрёг, а потому-то и выложила ему о Диане «всю-всю правду!». «По большому секрету» сдав свою подругу с потрохами. В том числе и рассказав ему об её пожарном, который, во время отдыха от работы, постоянно гасил её «пожар любви», – усмехалась Ольга. В своей однокомнатной квартире. Спаивая джином, который Диана уже успела полюбить. Как и пожарного, называя его уже не иначе как «мой джин любви» в разговорах с Ольгой. Вспоминая при ней о том, как долго она вчера тёрлась «о лампу его волшебного тела!» Своей не менее волшебной задницей. И периодически пыталась развести на джин и Лёшу. Только теперь поняв – из разговора с Ольгой – почему. И выложив весь этот «пасьянс» перед Дианой в споре. За что и был, тут же, отвергнут от ея престола. Возразив ему, что «всё это – наглая ложь!»