Астральный двойник

Atenae

Анна Викторовна – она такая! Поэтому для её же блага надо держать её в курсе событий, хотя бы в ограниченной мере, чтобы она осознавала меру своей ответственности и не мешала ему. А по возможности помогала.

Беда в том, что сейчас он не мог, не имел права держать её в курсе. И скрывать что-то тоже права не имел. А еще он не имел права на проигрыш – в той игре, в которой никогда не был особенно силён, и прекрасно знал об этом. В таких условиях ему ещё никогда не приходилось начинать игру – словно колода, в которой вообще нет козырей. Зато есть пара джокеров, вот только как они сыграют?

Убедившись, что Анна спит глубоко

и спокойно, он выбрался из постели. Ушёл в гостиную, притворив двери спальни, и принялся сосредоточенно собираться, готовясь к тому, что ему предстоит. Экипировку на особый случай он заказал ещё в Москве, где они остановились на некоторое время, планируя поездку на восток. Он обязан был предусмотреть всё: покушение, арест, побег. Довольно того, что в Затонске оказался почти беспомощен. Здесь, на Тибете, эта экипировка не была ему нужна, поэтому большей частью спокойно путешествовала в багаже. Теперь же она вновь могла стать необходимой.

Сапоги были снабжены потайными карманами внутри голенища. По этим карманам Штольман рассовал свои отмычки, метательные ножи с широким лезвием, пару тонких напильников. Натянул сапоги, убедившись, что всё спрятанное ему нисколько не мешает и при этом может быть извлечено без особых усилий. Выпустил брюки поверх голенищ. Удостоверился, что металлические предметы не прощупываются сквозь плотную кожу голенища и ткань штанов. Отлично!

Обвёл взглядом комнату. Всё было в соответствии с железно установленным правилом: на своих местах, готовое к тому, чтобы в любой момент можно было сняться с места. Штольман вообще был аккуратистом и обходился минимумом скарба, его жизнь проходила большей частью в рабочем кабинете, где было всё необходимое. Остальное либо не имело значения и могло быть без сожаления брошено, либо пребывало в таком состоянии, что он мог собраться в путь за полчаса.

С Аней в этом смысле всё обстояло совсем иначе: она была домашней девочкой, никогда не выезжавшей из дома дальше соседнего уезда, у неё и быть не могло такой привычки, воспитанной годами и опытом. Её мир отличала неизменность, и поначалу она пыталась вить семейное гнездо в любом случайном пристанище. Аня за считанные минуты в любом месте, даже на его потайной квартире, могла отыскать чайник и пару чашек, соорудить ужин, постлать постель. Откуда этому умению было взяться у барышни, выросшей в тепле и уюте, созданном руками неизменной Прасковьи? Яков Платонович удивлялся этому, потом вдруг с головой оказывался погружённым в немудрёный комфорт, а потом занудно доказывал своей молодой жене, что они пока ещё не дома, и что им в любой момент надо быть готовыми к отъезду. Отдать ей должное, Анна Викторовна не обижалась на него за это, она просто выработала какие-то компромиссные условия между его образом жизни холостого кочевника и своим пониманием пространства для семейной пары. Так или иначе, к ночи все вещи были неизменно убраны, одежда сложена. И чайные чашки стояли на столе, разумеется. Наверное, если бы он заявил, что ему нравится тибетский чай, Аня и его научилась бы для него готовить.

Яков еще полюбовался спящей женой, стоя в дверях спальни, и пообещал себе, что непременно найдёт место, где она сможет, наконец, свить это гнездо. Она слишком многое отдала ему, чтобы он мог отказать ей в такой малости. К тому же, кажется, эта малость могла понравиться и ему самому.

В комнатах русского шпиона всё обстояло с точностью до наоборот.

Гостиница была погружена в глубокий сон. Штольман бесшумно преодолел два коридора, отомкнул дверь мгновенно подобранной отмычкой – это было несложно, замки

у номеров были почти одинаковые. И онемел при виде царившего в комнатах беспорядка. Да, здесь работы ему на всю ночь!

Интересно, кто постарался? Сам постоялец, или те, кто обыскивал его номер? Яков Платонович пришёл к выводу, что за это скорее стоило благодарить колониальных полицейских, арестовавших русского. Даже имея в виду особенности его характера, хорошо знакомого Штольману, едва ли он стал бы разбрасывать по полу свои драгоценные книги. Яков поднял одну из них, прочёл пару абзацев и задохнулся от безмолвного смеха. То, что читал шпион, было не менее забавно, чем рассказики, которые писал добрый знакомец и секундант Антон Палыч Чехов. Для Штольмана забавно, во всяком случае.

Даже если в багаже русского и было что-то говорящее о том, каким ветром его занесло на Тибет, это что-то наверняка изъяли англичане. Яков и не ожидал найти здесь полезное для себя. Пришёл же, скорее, для того, чтобы убедиться, что не ошибся относительно личности пропавшего. И собрать его багаж, готовясь к тому моменту, когда его найдёт. Бежать придётся быстро!

Еще одна вещь была для него совершенно очевидной: в свой номер постоялец больше не возвращался. Оставленными были вещи, которые путешественник не мог, не имел права оставлять. Например, бумажник с некоторой суммой рублёвой наличности. Суммой немалой, надо сказать. Даже человек, уходящий в спешке, не оставил бы свои сапоги – особенно в этом краю. И без тёплого полушубка по вечерам здесь было никак не обойтись. Нет, после ареста русский здесь точно не был. Начинать поиски следовало в ином месте.

И всё же номер старого знакомого на некоторое время поставил его в тупик. Как бы ни был неаккуратен человек, он всё равно создаёт вокруг себя некую систему – даже в привычном беспорядке. Здесь же система отсутствовала напрочь, и он потратил некоторое время, чтобы разобраться, как этот скарб упорядочить и упаковать. Вот как с такими привычками можно было так далеко забраться? Штольман уже предчувствовал, какой хаос ворвётся в его жизнь в тот момент, когда он пропавшего найдёт.

К пяти часам утра вещи русского шпиона были собраны и готовы к отправке. Через час в гостиницу должен прийти Карим. Вещи Штольманов большей частью уже находились под присмотром молодого киргиза в караван-сарае. Надо будет, чтобы он потихоньку забрал отсюда и это.

А еще надо поручить Анне и Кариму закупки снаряжения для дальнейшей дороги. Этим он убивает двух зайцев: они будут заняты полезным делом, и не будут мешать ему в его охоте. Яков вдруг понял, что полностью доверяет киргизу, даже в таких невозможных вещах, как безопасность любимой жены. И нисколько при этом не ревнует. Юный степной поэт был в Анну Викторовну очевидным образом влюблён, но эта влюблённость была окрашена в тона глубочайшего почтения. Карим называл её Кыз-кулан – «девушка - дикая кобылица», но обращался к ней «апай», как у киргиз-кайсаков принято величать лишь почтенных, много знающих замужних женщин.

***

Чтобы не будить Анну, дожидаться Карима он устроился в ресторане, заказав себе чашку кофе. И с удивлением обнаружил среди ранних посетителей высокого, худого господина, которого звали, как он выяснил, Бьёрном Сигерсоном. То ли ему тоже не спалось, то ли просто оказался ранней пташкой.

Штольман намеренно устроился за соседним столиком и довольно бесцеремонно начал норвежца разглядывать. При этом он отдавал себе отчёт, что ровно в той же мере сам подвергается сейчас пристальному исследованию.