Атаман
Шрифт:
— Принимайте до кучи, — спецназовец снова скрылся в доме.
Бойцы тоже развернулись, порекомендовали смотреть за «этими» повнимательней и в три шага скрылись за углом дома.
— Сараи смотреть пошли, — определил Самогон.
Казаки разобрали веревки, заранее нарезанные на равные отрезки, и принялись за дело. Всего на земле затравленно поглядывали на казаков пятеро цыган. Все в хорошей одежде, чистых куртках и туфлях.
— Как думаешь, Василий Иванович, кто такие? — Атаман распутал веревку и стряхнул ее.
Чапай
— Распространители, — опередил его Колька.
— Если и распространители, то не рядовые, — решил Василий Иванович, — одеты шибко хорошо для рядовых.
— Возможно.
Как только казаки склонились над задержанными, крайний в ряду лежащих цыган, тот самый, которого спецназовец только что притащил из дома, попытался вскочить. Но тут же грохнулся, прогибаясь: жесткий удар Самогона подошвой ботинка в заднюю часть спины бросил его на землю.
— Ух ты, шустрый какой! — Колька бесцеремонно прыгнул на него сверху.
— Эййй, — взвыл цыган, — покалечил, козел. Придурок, убью, слезь с меня…
Крепкий удар ладонью по затылку остановил поток слов. При этом он звучно стукнулся лбом об асфальт. Другие справились без происшествий. Выпрямились, огляделись. Из дома выставил голову спецназовец:
— Никита Егорович, зайди к нам.
— Ждите здесь, — Атаман шагнул к двери.
В сопровождении бойца он прошел темный коридор и очутился в большой освещенной комнате. Высокий потолок, наверное, больше трех метров, пальмы по углам, у дальней стены ажурная лестница на второй этаж. «Хорошо устроился, сволочь». В центре комнаты боком к столу сидел Гришин, напротив него согнулся со связанными за спиной руками Гуталиев. Еще один боец наркоконтроля слизывал с кончика кинжала белый порошок. На столе лежал прозрачный пакет грамм на пятьсот с таким же содержимым. Тут же валялись разбитые электронные весы.
— Оно! — спецназовец выплюнул остатки порошка. — Герыч.
— Проходи, Никита Егорович, раз пришли, — Гришин сделал широкий жест, — Я за вами и сам уже собирался посылать. Вы меня опередили. Кто там с тобой?
— Да все, кроме Викторовича. Он того казачка конвоирует. А, может, тоже уже здесь. А где эти все, его которые, семья?
— В подвале закрыли, чтоб не мешали, — Анатолий поднял взгляд на бойца, который привел Атамана, — кликни там еще кого-нибудь. Понятыми будут.
Боец молча вышел.
— Ну, что, Атаман, принимай работу. Все чин по чину. Наркотики, наркоторговцы, распространители.
Гуталиев зло глянул в его сторону:
— Это еще доказать надо.
Гришин усмехнулся.
— Что, скажешь не твое?
— Конечно, не мое. Кто-то из гостей моих принес, сука. А мне не сказал. Я думал — мука.
Гришин развеселился.
— Нет, ну ты смотри, какой наглый…
В комнату вошли и с интересом заоглядывались Василий Иванович и Юра Гойда. Атаман обернулся к ним:
— Кто с теми остался?
— Да все там, — Василий Иванович извлек замерзшие руки из карманов и подул теплом на красные ладошки, — Викторыч своего привел, рядом уложили, и наши с засады вернулись — еще одного поймали — огородами уходил, ну и бойцы ваши, — он кивнул подбородком в сторону капитана, — тоже там.
— Гады, — выдавил Гуталиев, — но вы еще попляшете у меня. А с тобой, Атаман, — он скривился, как от зубной боли, — мы еще разберемся, кровавыми слезами заплачешь. Зря ты сюда влез.
Боец, стоявший рядом, нагнулся и поднес к носу цыгана здоровый кулак:
— А вот это ты видел. Руки коротки.
Поднялся Гришин, подошел.
— Ну ты, мразь. Мы же до тебя в любом случае доберемся. Никакие «крыши» не помогут. Они нам все пофигу будут, когда мы в свободное время после работы тебя, гада, искать пойдем.
Жук усмехнулся и, не поворачиваясь, проговорил:
— Юра, кликни там Митрича, пусть подойдет, и нагайку чтоб не забыл.
— Это я мигом, — отозвался Гойда и убежал.
Гришин подошел к кожаному дивану в углу комнаты, скинул подушки.
— Подойдет?
— Скамейка для вип-персон? В самый раз. Развяжете его? А то неудобно так. Ни штаны снять, ни за руки подержать.
Гришин мотнул головой бойцу. Тот вытащил из ножен на поясе кинжал.
— Ах, падлы, — рыкнул цыган, но тут же сник — боец жестко ухватил его пальцами, словно клещами, за шею и придавил вниз. Одним движением перерезал веревки.
— На диван его, — скомандовал Гришин.
Боец потащил согнувшегося Гуталиева к дивану. Вошел Митрич, за ним у входа столпились остальные казаки.
Атаман отправил Гойду и Самогона на помощь бойцу. Втроем уложили извивающегося Гуталиева на диван, вытянули и зажали руки и ноги, кто-то стащил штаны.
Цыган подвывал и грозился умертвить всех находящихся в комнате. Его никто не слушал. Митрич распустил плетку, щелкнул, проверяя. В следующий момент воздух разрезал натянутый струной свист и яростный крик Гуталиева: «Аа…аа, сволочи..!»
Выстрелы в лесу
Отряд девятиклассников остановился на ночлег на небольшом пятачке — полянке в чаще Черного леса. Судя по многоразовому кострищу и бревнам-скамейкам вокруг, это место давно облюбовали их предшественники. Метрах в ста от стоянки уродливым шрамом лес разрезал неглубокий овраг, по дну которого сбегал тонюсенький ручеек, начинающийся из родника. Дальше балка углублялась, но и в самом глубоком месте оставалась проходимой с достаточно пологими откосами. Про нее рассказывали самые невероятные вещи, и будто глубина ее доходила когда-то до ста метров. Возможно, когда-то такое и было, но годы сделали свое дело и со временем она обмелела. Казаки это место знали, сюда и вели детей.