Athanasy: История болезни
Шрифт:
Пищи больше не будет. Конечно, мы без неё не умрём. Но питание всё-таки необходимо. Те два изолированных, которых мы в порядке эксперимента перестали кормить, ушли в себя и перестали общаться.
Ширли предложила переоборудовать ряд верхних лабораторий под производство протеина из водорослей и ряда других культур. Используем наработки «мясников», занимавшихся проблемой синтеза пищи. Как жаль, что научный прорыв случился у меня вместо них…
Ветров
15 марта
Вскоре Ширли приняла «нежную смерть»… Она говорила, что «снаружи» на небо ядерной зимы не похоже. Похоже на обычное небо. Которое она не могла увидеть даже во сне.
Что ж, теперь у неё есть что-то, похожее на сон. Для её же блага надеюсь, что в нежной смерти утрачивается хотя бы высшая нервная деятельность.
30 апреля
Наконец-то от скуки и безразличия познакомился с Баллардом из лаборатории хемотроники. Тот попросил помочь придумать название для их нового продукта.
Оказывается, они там тоже ищут способ разобраться с пандемией. Но вместо «лекарства» пока что придумали только забавный аттракцион. Пьют ферромагнитную жидкость, отчего наниты на локальном уровне десинхронизируются и начинают себя странно вести. Жидкость даже преодолевает гематоэнцефалический барьер.
В ЦНС это вызывает непредсказуемые изменения, но в основном добровольцы докладывают об интенсивных визуальных и сенсорных переживаниях эротического и духовного характера.
Почитал про состав жидкости, предложил Балларду название. Соматическая олеиново-магнетитовая аномалия. Сома.
Новая волна бунтов. Погибших, ха-ха, нет. Война в заботливой среде имеет свои плюсы. Зато выведен из строя бур, которым расширяли пещеру…
Боюсь спускаться в пещеры. Боюсь найти там Ким и увидеть, во что она превратилась.
Полианна
Глава 16
Ещё один день
Работник неподвижно стоял посреди тоннеля, погрузив голову в стену.
Может быть, он просто опёрся о стену лбом в момент краткого отдыха, и теперь дрейфующая плоть собралась потёками вокруг внезапной помехи. Или он оступился на выбитой из стены руде и провалился лицом в некстати подвернувшуюся прореху между волокнами мышц и тканей.
Настоящая причина была не важна, потому что теперь шахтёр выглядел так, как будто затеял дерзкий, но очень медленный побег – по одному органу за раз.
Полынь с едва сдерживаемым нетерпением сняла с пояса цеп. Плеть вырастить так и не удалось – сухожилия отказывались держаться вместе, распускаясь в медленно растущую сеть, слепо ищущую точки крепления несуществующих мышц. Неизвестно, сколько времени потратил Норма, уговаривая непокорные жилы держаться вместе, но у Полыни такого терпения в душе не нашлось.
Вместо этого она выбрала готовое решение – длинный и гибкий позвоночник, вырванный из стены целиком. Несмотря на свой шипастый и угрожающий вид, он не наносил работникам серьёзных повреждений. Но этого и не требовалось – по-настоящему серьёзные повреждения Полынь предпочитала наносить голыми руками.
Она размахнулась и хлестнула цепом по тощей спине:
– Руби! Руби!
Позвонки цепа громыхнули по своим собратьям, выступающим голым хребтом на сгорбленной спине работника. Тот содрогнулся и принялся вырываться из жадных объятий стены, упираясь в неё руками и ногами. Наконец обнажилось его лицо – красное и покрытое толстым слоем слизи.
Полынь покопалась в памяти, но имени, связанного с этим лицом, там не нашлось. Она пожала плечами и в качестве обращения хлестнула работника ещё разок:
– Ты чего творишь?
– Задумался… – пробормотал он. – Замечтался.
– За-ме-что?
– Град. Вспомнил Град.
Полынь невольно заинтересовалась. Найденные воспоминания высоко ценились – по их осколкам можно было составить картину той, утраченной жизни. Каждый надеялся найти в чужом осколке случайный кусочек себя; надеялся собрать из чужих воспоминаний свою личность.
– Что именно вспомнил? – спросила она, всем своим видом стараясь показать, как ей плевать на ответ.
– Воду. Чистую и холодную.
– Холодную? Звучит неприятно. Как её пить? Она же будет забирать тепло тела.
– Не знаю. Память говорит, что это приятно.
– Дурак ты.
– Угу.
Шахтёр помолчал, рассеянно и привычно ударяя по стене сросшейся рукой-киркой. Потом добавил:
– Ещё одежду помню.
– Ага, – неопределённо протянула Полынь. Она помнила слово, но крепилось оно в памяти только к пустоте.
– Это такой слой, покрывающий тело, – шахтёр провёл рукой по груди, – чтобы не было холодно.
– Холодно? Вот видишь, я же говорила, что вода отбирает тепло у тела!
– Нет-нет. Там воздух бывает холодным.
– Даже воздух?
– Угу.
– Хм-м… Ладно, работай.
Полынь зашагала по тоннелю, но через пару шагов остановилась, оглянулась и добавила:
– Спасибо.
Шахтёр успел только кивнуть головой – его рука, словно обретя свой собственный разум, уже принялась долбить упругое мясо стены; глаза работника расфокусировались и уставились в разные стороны, сигнализируя о том, что сознание за ними утонуло в привычном безмыслии.