Athanasy: История болезни
Шрифт:
Холодная вода, холодный воздух… Полынь на ходу покачала головой. Чем больше она узнавала о Граде, тем больше он начинал выглядеть очень неприятным местом: холодный воздух, твёрдые стены, работа давалась не каждому и не всегда окупалась едой, а люди… Люди большую часть времени проводили в одиночестве.
Может быть, Раджа всё-таки был прав. Может быть, по сравнению с Градом эти тоннели действительно являются раем.
Следующий участок встретил Полынь неестественной тишиной. Нет ритмичного стука кости о мясо, нет скрипа зубов и суставов уставшего
Полынь зашагала быстрее, жадно и гневно раздувая ноздри. Пальцы сами собой сжались вокруг рукояти цепа – отростки его позвонков впились в кожу; боль искорками впитывалась в мышцы, разогревая и подготавливая их к действию.
Работник не бил стену. Вместо этого он ходил вдоль неё, слепо шаря по волнующейся поверхности и что-то нашёптывая про себя.
Не сбавляя шагу, Полынь с разбегу хлестнула его цепом по ногам:
– Руби! Работай!
Шахтёр дёрнулся и развернулся. На этот раз память смогла состыковать лицо с именем, хранящимся в памяти. Забой. Когда-то Забой считался хорошим работником. Странно.
Неважно. Долг Полыни – помочь работнику найти мотивацию.
Она снова замахнулась и крикнула:
– Руби!
– Нет, – Забой резко поймал цеп в воздухе.
Полынь потеряла дар речи. К счастью, речь ей не требовалась – она саданула Забою шипастым кулаком в живот и отобрала цеп из ослабшей руки, пока шахтёр медленно оседал на пол.
– Ты чего творишь? – удивлённо спросила она у лежащего на полу клубка боли.
В ответ послышался только хруст встающих на место рёбер – Забой пытался набрать в лёгкие воздуха, чтобы что-то сказать. Полынь недовольно поморщилась. Снова неправильно рассчитала силу удара.
– Я… Я не могу работать, – наконец смог ответить шахтёр.
– Как не можешь? Ты буквально создан для работы. У тебя даже рука-кирка есть. Зачем она тебе тогда? Спину чесать?
– Я не просил создавать меня таким.
– Если тебе рука не нужна, я могу её забрать, – кровожадно заявила Полынь.
– Нет! Ты не понимаешь…
Забой уселся на полу, всё ещё похрустывая заживающими костями, и посмотрел на неё снизу. Его глаза наполняла странная жидкость – как будто он попытался пить ими воду.
Полынь с недоумением провела пальцем по его щеке:
– Это что такое?
– Слёзы. Мне грустно.
– Почему? Ты обиделся, что я тебя ударила?
– Нет. Я потерял её.
– Кого?
– Любимую.
– Кого-кого?
Забой не ответил – только вздохнул и уткнулся головой в сложенные на коленях руки.
Столько новых слов. Столько тревожных, мучительных образов в памяти. Охваченная смутным беспокойством, Полынь растерянно уселась на пол рядом с Забоем и сказала:
– Ладно, рассказывай. Кого ты потерял?
– Забаву, – ответил шахтёр и ткнул пальцем в стену, не поднимая головы.
Полынь всмотрелась в указанную сторону:
– Но там никого нет.
– Потому что я её потерял.
– А. Да, конечно. Кто она? Как она выглядела? Я могу попросить Раджу…
– Это лицо, – Забой вскинул голову и посмотрел Полыни прямо в глаза. – Это было лицо на стене. Оно говорило со мной каждый день во время работы. Помогало мне. Утешало. Говорило, что я не одинок.
– Ага… Ты разговаривал со стеной.
– С лицом. С Забавой! Ты думаешь, что у меня мозг вытек.
– Немного.
– Ты думаешь, что на стене просто случайно сложилось лицо. Принесло течением глаза, рот… Так совпало.
– Угу.
– Нет. Она говорила со мной. Назвала своё имя.
Глаза Забоя снова наполнились водой. Почему-то смотреть на это было невыносимо.
Некоторое время Полынь посидела молча, размышляя, не выдать ли Забою более серьёзную причину для слёз. Это казалось самым простым решением. Но, в конце концов, победило другое чувство – неоформленное воспоминание, зудящее где-то на границе сознания, раздражающее, как лунка от выбитого зуба. Ждущее, чтобы его заполнили.
– Ты назвал её любимой, – Полынь осторожно употребила новое слово.
– Тебе не понять.
– Объясни.
– Ну… – Забой задрал голову и уставился в потолок. – Ну… Представь, что ты просто часть чего-то большего.
– Это довольно легко, – нервно ответила Полынь, передёргиванием плеч пытаясь согнать мурашки страха со спины.
– Ну вот. И тебе нужна вторая часть. Нужна настолько, что тебе всё равно, какая она. Плохая или хорошая. Добрая или злая.
Полынь скрипнула зубами от злости – ещё один работник поддался на мерзкий шёпот живых стен. Она стукнула Забоя кулаком по плечу, чтобы привлечь его внимание:
– Ты понимаешь, что разговаривал с Плёнкой? Она просто создала эту Забаву, чтобы обмануть и соблазнить тебя. Создала специально для тебя. Ей это ничего не стоит.
– Может быть, – грустно ответил Забой, – может быть…
Потеряв терпение, Полынь встала и поставила шахтёра на ноги одной рукой, схватив того за шею:
– Ты так и будешь грустить вместо работы?
– Кхе-кх… Может быть.
– Ты знаешь много слов. У тебя полно мозгов, пусть они и текут. У тебя ещё есть шанс вернуться в Град.
– Может быть, я не хочу в Град, – зло ответил Забой.
Полынь отвесила ему затрещину:
– Не дури. Все работающие хотят. Копаем вниз, чтобы попасть вверх. Забыл?
– Не забыл…
– Вот и хорошо. Работай. Если ты не будешь работать, мы тебя сожрём.
Забой продолжил недовольно бурчать себе под нос, но его тело показало, что он уже принял решение – рука-кирка медленно поднялась к потолку и с размаху вонзилась в стену. Шахтёр испуганно уставился на неё, но почти сразу же смирился; он опустил голову и обмяк. Всё его тело превратилось в бессознательную, податливую, содрогающуюся от каждого удара подставку для кирки.