Athanasy: История болезни
Шрифт:
– Эй! Как тебя зовут?
Работник снова затрясся, но ничего не ответил.
– Я тебе палец сломаю.
– Болтун!.. Болтун я.
– Ты не выглядишь болтуном.
Только молчание в ответ.
– Что ты делаешь? – опять попыталась Полынь.
«Чок, чок, чок».
Не дождавшись ответа, она наклонилась и подобрала один из комков, выбитый из стены. Тот развалился в руках пропитанным кровью крошевом камня и чего-то блестящего. «Металл», – подсказала внезапно память.
– Ты расширяешь тоннель? –
– Работаю…
– Ты знаешь Норму Выработки? Мне нужно с ним поговорить.
На этот раз Болтун затрясся так сильно, что перестал долбить стену. Он немного постоял на месте, после чего осторожно поддел остриём руки несколько сухожилий из стены и подёргал их.
Пол под ногами сжался неожиданной судорогой. Волна морщин и возмущений укатилась дальше по тоннелю, быстро скрывшись из вида.
Некоторое время ничего не происходило. Болтун вернулся к своей работе. Полынь постояла на месте, наблюдая за работником; прошлась от одной стены к другой и обратно; попыталась поковырять стену рукой, но не добилась успеха.
Скука затопила мозг и мгновенно перевела его в то единственное стабильное состояние, к которому приходили все остальные чувства. Полынь заскрипела зубами от злости, скалывая эмаль с резцов.
Из глубин тоннеля донёсся недовольный рык. Вслед за голосом тут же появился и его обладатель – человек, похожий на Обычное Имя: высокий, массивный и покрытый целым корсетом костяных наростов. Единственное, что отличало его от Имени – это плеть, которую он крепко сжимал в руках. Длинное переплетение сухожилий скручивалось плотными витками; судя по истрёпанному кончику, применялось оно регулярно.
Неожиданный пришелец галопом подскочил к Болтуну и хлестнул того по спине плетью:
– Руби! Руби-и!
Работник дёрнулся и склонил голову ещё ниже. «Чок-чок-чок!» – его рука принялась терзать стену с удвоенной скоростью.
– Норма Выработки? – спросила Полынь.
Обладатель плети развернулся на месте и уставился на гостью. После чего занёс плеть над головой:
– Руби-и!..
Полынь завертела головой по сторонам; она протянула руку и вырвала из стены длинную и тяжёлую кость, резким движением обломав её у основания:
– Я тебе голову сейчас порублю.
– А, – мирно ответил противник, опустив плеть. – Тогда не руби.
– Как тебя зовут?
– Норма.
Услышав это слово, Болтун снова задрожал, но работать не перестал. Полынь облегчённо выдохнула и сказала:
– Меня Обычное Имя прислал. Насчёт работников. Бригаду ищу.
– Моя бригада, – Норма хлопнул Болтуна по спине, выбив из него веер брызг пота и сукровицы. Тот передёрнулся и закивал головой.
– Я поняла. Другую ищу, свободную.
– Сво-бо…
– Сво-бод-ну-ю!
– Не знаю таких.
Норма замотал головой так сильно, что пошатнулся и схватился за стену, чтобы не упасть.
Полынь снова скрипнула зубами и вздохнула. Этот собеседник явно помнил намного меньше слов, чем Обычное Имя – и это становилось проблемой. Остро хотелось выбить Норме пару зубов. Почему-то это казалось решением всех проблем.
Вместо этого Полынь спросила:
– А кто знает?
– Что знает?
– Бригады. Рабочих. Кто их знает?
Норма глубоко задумался – или, может быть, наконец забыл окончательно, как говорить. Он замер на месте, время от времени безмолвно открывая и закрывая рот, полный остро заточенных зубов.
– Зна-а-ет… – протянул он. – Знает. Раджа знает.
– Знает рабочих?
– Не знаю. Не знаю. Раджа знает больше, чем я.
– Да эта кость знает больше, чем ты.
– Может быть, – с неожиданной серьёзностью ответил Норма, – может быть.
– Отведи меня к Радже.
– Сейчас?
– Да, прямо сейчас.
– Эх-х…
Норма Выработки потоптался на месте, после чего развернулся и молча пошагал вглубь тоннеля. Полынь бросила последний взгляд на Болтуна, после чего устремилась за своим проводником; ей вслед раздался только ритмичный и глухой стук костяной кирки.
Путь петлял по тем переходам и развилкам, куда Полынь никогда не свернула бы по своей воле. Разные отрезки тоннеля ничем не отличались друг от друга; бесконечно дрейфующая и текущая плоть превращала любой участок стены в неразборчивую кашу, беспрестанно меняющую свой внешний вид. Несмотря на это, Норма шагал без остановки, словно не испытывая сомнений.
– Эй! Эй! – Полынь ускорила шаг, пытаясь поравняться со своим спутником. – Откуда ты знаешь, куда идти?
– Плёнка говорит.
– Кто?
Норма на ходу потыкал пальцем в стену.
– Плёнка. На стенах. Если у тебя есть глаза, ты её видишь. Всегда.
– Ты… Ты слушаешь голос плоти?
– А можно не слушать?
– Да, конечно! – Полынь яростно закивала головой, пытаясь вытрясти из неё страх. – Нужно постоянно думать свои мысли. Думать свои громче, чем чужие.
– У меня нет столько мыслей, – грустно ответил Норма. – Забыл. Давно-давно.
Услышав тон его голоса, Полынь вспомнила новое слово – а вместе с ним и новое, незнакомое чувство. Жалость.
Тоннель резко завернул за угол, и она тут же забыла о жалости, восхищённо уставившись на открывшуюся картину.
Множество переходов пересекалось в одном месте, сливаясь в одну огромную полость в плоти. Потолок вздымался так далеко вверх, что до него больше не удавалось достать рукой; светящиеся гнойнички, свободные от посягательств любопытных прохожих, размножились на потолке в таких количествах, что начали сливаться в огромные пузыри, сияющие и мерцающие, словно озёра, полные огня.