Athanasy: История болезни
Шрифт:
– Мне снилось это место. Оно говорило со мной. Звало меня, терзало, не давало спать.
– Это чёртова Плёнка, – буркнула Полынь. – Лучше не говори с ней.
– Я даже не думал, что это место может быть реальным. Вместилище искажённых тел и изуродованных душ. Это же тот самый Ад, про который говорили наставники. Что ещё из их речей является реальным? Неужели всё?
– Даже если всё, как нам это поможет?
– Это Котлован. Тот самый Котлован, понимаешь? Если мы пойдём в самый-самый низ, если мы доберёмся до дна… То можем найти там Главкона.
Полынь
– И что он сделает? – спросила она, разводя руками. – Проклянёт нас? Соблазнит? Я уже демон! Ты уже раб! Мы уже в Аду!
– Объяснит нам, как устроен этот мир. Уж он-то должен знать больше, чем мы.
– И почему он должен это делать?
– Не должен. Но, как ты и сказала, мы обязаны попытаться. К тому же… – Джоз улыбнулся и указал пальцем на её пояс, – ты всегда можешь отхлестать его по хребту этой штукой, чтобы он стал более сговорчивым.
– Если у него есть хребет.
– Какое-то мясо у него должно быть, ведь он за что-то прикован.
– Вот и отлично.
Сама идея о том, чтобы причинить боль хозяину этого мира, вызвала у Полыни дрожь нетерпеливого предвкушения. Она подошла к Джозу, едва удерживаясь от бега, и схватила его за руку:
– Отлично! И как же мы его найдём?
– Ты же сказала. Ты демон, а я раб. Можем сделать вид, что ты ведёшь меня на новое место работы. Другие демоны должны нас пропустить.
– И куда пойдём?
– Это совсем просто, – он ткнул пальцем в направлении пола, – мы пойдём вниз.
Идея оказалась простой только на первый взгляд. Ни в одном из тоннелей не встречалось вертикальных участков: нет колодцев, ям, обрывов или хотя бы резких скатов. Отдельные переходы закручивались в пологие спуски, но этот же самый уклон мог непредсказуемо перейти в такой же плавный подъём. Иногда это происходило сразу – и тогда можно было повернуть назад и поискать другую развилку. Иногда это происходило через много, очень много шагов.
Полынь попыталась представить в голове их маршрут, но тут же запуталась. Спускаются ли они вообще? Или бессильно бродят кругами, которые для них рисует Плёнка?
Время от времени в просвете тоннеля мелькали тёмные, искажённые фигуры. В ком-то из них удавалось опознать очередного рабочего – и тогда Полынь с Джозом просто проходили мимо, стараясь не задеть впавшего в прострацию шахтёра, который бездумно и тупо колотил стену. Иногда Джоз останавливался рядом с ним, уставившись пустым взглядом в стену, и поднимал руку-кирку; но пара пощёчин быстро приводила его в чувство.
Какие-то из фигур двигались быстро и агрессивно, размахивая шипастыми руками. Каждый раз Полынь хваталась за цеп и старалась напрячь мышцы, чтобы стать хоть немного выше. Но другие демоны не пытались подойти поближе.
После одного из таких столкновений Джоз похлопал её по предплечью и сказал:
– Когда ты боишься противника, не забывай, что он тоже боится тебя.
Полынь только презрительно фыркнула. Но это прикосновение, такое простое
Иногда вдали появлялись такие тени, что Полынь даже не пыталась браться за рукоятку цепа. Исполинские силуэты неторопливо шевелили десятками рук и ног, продираясь сквозь тесные переходы – или прямо сквозь толщу Плёнки, оставляя за собой рваные окровавленные раны в стенах. Даже с такого расстояния было слышно биение их огромных сердец и скрежет сотен зубов.
Этот противник явно не боялся никого.
Каждая из таких встреч заставляла останавливаться и поворачивать обратно, отчего путь вниз становился всё длиннее. В очередной раз Полынь пожалела, что не переломала себе ступни в подобия копыт. Лошадь был прав – ей стоило поймать тот ботинок.
– Ну ладно, а ты что подумал? – спросила она на ходу.
– Ты о чём?
– Что ты подумал, когда увидел меня в первый раз?
– Что такая девушка никогда не подойдёт ко мне просто так, без серьёзной причины.
– Ха-ха! Ну, симпатия – это тоже серьёзная причина, разве нет?
Джоз на мгновение замялся. Он взволнованно попытался поправить спутанную чёлку и чуть не выколол себе глаз киркой, отчего разволновался ещё больше.
– Никто и никогда не проявлял ко мне симпатию… – проговорил он. – Кроме сестры. Но ей положено, как генетически близкой особи из одной поликулы.
– Тут ты ошибаешься. Родственники тебе ничего не должны.
– Не согласен! Я обязан ей очень многим, – Джоз опустил голову и заговорил тише: – Я предал тебя, чтобы спасти её.
Полынь недовольно уставилась на него и проворчала:
– Ага. Не очень-то приятно это слышать.
– Ты сама сказала, что нам нужна правда.
– Я рассчитывала на какую-нибудь другую правду. Что ты примешься описывать, какая я была умная и красивая, что-нибудь такое.
– Да ты и сейчас ничего.
Они рассмеялись – тем истерическим смехом людей, которые понимают, что лучше рассмеяться прямо сейчас, иначе польются слёзы. Вместе со смехом из тела уходил нервозный и напряжённый страх – словно испарялся бурлящий гной, очищая рану.
Смех сам собой затих. Полынь некоторое время шагала молча, но потом негромко спросила:
– Как думаешь, она жива? Она всё ещё там, наверху?
– Надеюсь. Уж что она умеет, так это выживать.
– Если она тут, то нам придётся её искать…
– Нет. Не хочу об этом думать. Если начну об этом волноваться, то окончательно исчерпаюсь, упаду на землю и разобьюсь вдребезги.
– Я тебя поймаю.
На этот раз Джоз не рассмеялся, а только кивнул с самым серьёзным видом.
Наконец-то путь повёл вниз, никуда не сворачивая. Ноги сами собой зашагали быстрее, словно наполнились неожиданной силой. Хотелось сорваться на бег и понестись под уклон, наслаждаясь лёгкостью тела, – но Полынь усилием воли замедлила шаг и начала напряжённо всматриваться в дальний конец тоннеля.