Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)
Шрифт:
Он повернулся лицом к гостиной. Риарден никогда не любил свой дом; облик его создавала Лилиан. Однако сегодня поток ярких вечерних платьев затмевал собой комнату, наделяя ее весельем и блеском. Ему нравилось видеть, как веселятся люди, пусть сам он и не понимал их манеру развлекаться.
Риарден посмотрел на цветы, на искры света в хрустальных бокалах, на обнаженные женские руки и плечи. За окном над осенними просторами задувал холодный ветер. Тонкие ветви близкого дерева показались ему молящими о помощи руками.
За деревом светилось зарево далекого завода.
Он не мог
Он сделал шаг к гостям с улыбкой на лице. Однако лицо его немедленно сделалось серьезным: в дверях появилась новая гостья — Дагни Таггерт.
С любопытством разглядывая Дагни, Лилиан поспешила к ней навстречу. Они уже несколько раз встречались по разным поводам, и Лилиан было странно видеть Дагни Таггерт в вечернем наряде. Верх черного платья пелериной прикрывал одно плечо, оставляя другое обнаженным — оно-то и являлось единственным украшением ее наряда. Привычные Дагни Таггерт рабочие костюмы не наводили на мысли о ее теле. Черное же бальное платье казалось чрезмерно открытым — потому что нагое плечо было таким хрупким и прекрасным, а бриллиантовый браслет на запястье придавал ее женственности тот яркий оттенок, который приносит несвобода.
— Мисс Таггерт, какой чудесный сюрприз, я так рада видеть вас, — произнесла Лилиан Риарден, изображая лицевыми мышцами улыбку. — Я и не надеялась, что мое приглашение сможет оторвать вас от куда более важных дел. Если позволите, я даже польщена.
Джеймс Таггерт вошел вместе со своей сестрой. Лилиан улыбнулась ему — в виде торопливого постскриптума, словно бы только что заметив его.
— Хелло, Джеймс. Такова кара за известность — увидев твою сестру, трудно вспомнить о тебе.
— Но с тобой, Лилиан, никто не может состязаться в известности, — ответил он со скупой улыбкой, — как не может никто и забыть тебя.
— Меня? О, но я вполне смирилась с ролью незаметной тени собственного мужа. И вполне готова признать, что жена великого человека должна быть довольна отраженной славой, не так ли, мисс Таггерт?
— Нет, — возразила Дагни. — Я так не считаю.
— Это комплимент или осуждение, мисс Таггерт? Но простите мне признание в собственной беспомощности. Кого я могу представить вам? Боюсь, что у меня нет никого, кроме писателей и художников, а они, не сомневаюсь, не представляют интереса для вас.
— Мне бы хотелось найти Хэнка и поздороваться с ним.
— Ну, конечно. Джеймс, ты не забыл, что намеревался поговорить с Бальфом Юбэнком?.. О, да, он здесь… Я расскажу ему, как ты нахваливал его последний роман на обеде у миссис Уиткомб!
Пересекая просторную комнату, Дагни искренне недоумевала, почему сказала, что хочет отыскать Хэнка Риардена, и что помешало ей признаться в том, что она увидела его еще от входа.
Стоя в противоположном конце длинной комнаты, Риарден смотрел на нее.
Он не отводил от нее взгляда, но не сделал и шага навстречу.
— Хэлло, Хэнк.
— Добрый вечер.
Он поклонился любезно и безлично, движение его тела в точности отвечало безукоризненной официальности костюма. Он не улыбнулся.
— Спасибо за приглашение, — веселым тоном произнесла она.
— Не могу претендовать на то, что знал заранее о вашем приходе.
— О? Тогда я рада, что обо мне подумала миссис Риарден. Мне захотелось сегодня сделать исключение.
— Исключение?
— Я не часто посещаю званые вечера.
— Я рад, что вы сделали исключение именно ради этой оказии. — Риарден не произнес еще двух слов: «мисс Таггерт», однако фраза прозвучала так, словно он сказал их.
Официальная манера его оказалась настолько неожиданной, что она не сразу сумела приспособиться к ней.
— Я хотел сегодня отпраздновать, — проговорила Дагни.
— Годовщину моей свадьбы?
— Сегодня годовщина вашей свадьбы? Не знала. Примите мои поздравления, Хэнк.
— Так что же вы хотели отпраздновать?
— Я решила, что могу позволить себе отдохнуть. Устроить собственный праздник — в вашу и мою честь.
— И по какой же причине?
Дагни думала о новой колее, проложенной по скалистым склонам гор Колорадо, медленно протягивающейся к нефтепромыслам Уайэтта. Она видела эти отливающие зеленой морской синевой рельсы на мерзлой земле, посреди сухой травы, нагих скал, ветхих хижин мучимых голодом поселков.
— В честь первых шестидесяти миль колеи из риарден-металла, — ответила она.
— Ценное событие. — Тон его голоса, скорее, подошел бы к следующим словам: «Я и не знал об этом».
Дагни не могла найти, что сказать. Ей казалось, что она разговаривает с незнакомцем.
— Ого, мисс Таггерт! — Их молчание прервал приветливый голос. — Именно это я и имею в виду, когда говорю, что Хэнк Риарден способен совершить любое чудо!
К ним приближался знакомый бизнесмен, улыбавшийся ей с восторгом и восхищением. Им троим нередко приходилось проводить совместные экстренные совещания по поводу темпов перевозок и поставок стали. И теперь он глядел на нее, являя на лице своем откровенный комментарий перемене в ее внешности, которая, подумала Дагни, осталась незамеченной Риарденом.
Она рассмеялась в ответ на приветствие, не позволяя себе заметить укол разочарования в том, что такое выражение ей хотелось бы увидеть на лице Риардена. Дагни обменялась несколькими фразами с этим человеком. Когда она огляделась, Риардена рядом не оказалось.
— Так это и есть твоя знаменитая сестра? — спросил Бальф Юбэнк у Джеймса Таггерта, глядя через комнату на Дагни.
— Я и понятия не имел, что сестрица моя знаменита, — проговорил Таггерт с ноткой обиды в голосе.
— Но, мой дорогой друг, она представляет собой настолько необычайное явление в мире экономики, что люди просто не могут не разговаривать о ней. Твоя сестра — воплощение симптома общей болезни нашего времени. Упадочное порождение века машин. Механизмы погубили в человеке человечность, оторвали его от почвы, украли у него природные искусства, убили его душу и превратили в бесчувственного робота. И вот пример — женщина, руководящая железной дорогой, вместо того, чтобы обратиться к прекрасному искусству ткачихи и выращиванию детей.