Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод)

Рэнд Айн

Оррен Бойл принес жертву на алтарь общественной пользы. Он продал Бюро помощи зарубежным государствам для отправки в Народную Республику Германия десять тысяч тонн конструкционной стали, предназначавшейся для железной дороги «Атлантик Саусерн». «Мне нелегко далось это решение, — сказал он с увлажненным добродетелью взглядом оцепеневшему от ужаса президенту «Атлантик», — но я принял во внимание, что вы — богатая корпорация, а люди в Германии находятся на грани отчаяния. Поэтому я поступил по принципу «помоги нуждающемуся». Если сомневаешься, то сильный должен уступить слабому. Президент «Атлантик Саусерн» слышал, что у самого влиятельного вашингтонского друга

Оррена Бойла есть друг в Министерстве снабжения Народной Республики Германия. Никто не поручился бы за то, что именно это послужило мотивом поступка Бойла, а не самопожертвование, да и разницы не было никакой: если бы Бойл свято следовал своему кредо самоотречения, он поступил бы точно так же. Это заткнуло рот президенту «Атлантик», не рискнувшему признаться в том, что его железная дорога ему дороже, чем все население Германии. Не стал он возражать и против принципа самопожертвования.

В течение всего января воды Миссисипи, вздувшиеся от снежных бурь, продолжали подниматься. Ветры превратили реку в бурные потоки, беспрестанно сталкивавшиеся друг с другом и со всеми препятствиями на своем пути. Однажды ночью, в первую неделю февраля, когда хлестал дождь со снегом, мост на железной дороге «Атлантик Саусерн» рухнул вместе с пассажирским поездом. Локомотив и первые пять вагонов вместе с подломившимися балками канули в черные круговороты реки, упав с высоты восьмидесяти футов. Остальная часть состава осталась на трех устоявших пролетах моста.

«Нельзя съесть пирог и одновременно накормить им соседа», — сказал Франсиско д’Анкония. Ярость обличений, которые хозяева свободной печати обрушили на его голову, намного превосходила их соболезнования по поводу ужасной трагедии на реке.

Шептали, что главный инженер «Атлантик Саусерн», в отчаянии оттого, что не удалось получить сталь, необходимую для усиления моста, уволился шесть месяцев назад, сообщив компании, что мост может рухнуть в любой момент. Он написал письмо в крупнейшую газету Нью-Йорка, в котором предупреждал об этом общественность. Письмо не было опубликовано. Шептали, что три пролета моста удержались благодаря усиленным конструкциям из риарден-металла. Но согласно Закону справедливой доли компании удалось получить всего лишь пятьсот тонн металла.

В результате официальной экспертизы два моста через Миссисипи, принадлежавшие дорогам помельче, были закрыты. Одна из этих компаний вышла из бизнеса, другая закрыла наименее перспективную ветку, разобрала рельсы и проложила их до моста через Миссисипи, принадлежащего «Таггерт Трансконтинентал»; так же поступила и «Атлантик Саусерн».

Большой мост Таггерта в Бедфорде, штат Иллинойс, построил Натаниэль Таггерт. Он несколько лет воевал с правительством, которое, исходя из интересов владельцев речных перевозок, заявляло, что конкуренция железных дорог делает эти перевозки ненужными и угрожает благосостоянию общества; поэтому строительство моста через Миссисипи было запрещено. Правительство приказало Натаниэлю Таггерту разобрать мост и перевозить грузовые и пассажирские вагоны через реку на паромах. Он выиграл битву в Верховном суде большинством в один голос. Теперь этот мост остался единственным, связывавшим континент воедино. Дагни, верная заветам, сделала своим главным правилом: можно пренебрегать всем остальным, но содержать мост в безупречном состоянии.

Сталь, отправленная через Атлантику Бюро помощи зарубежным государствам, не достигла Народной Республики Германия. Ее захватил Рагнар Даннескъёлд, но никто за стенами бюро об этом не узнал, потому что газеты давно уже перестали писать о пиратских действиях Даннескъёлда.

Потом люди, которые заметили растущую нехватку, а далее и исчезновение с рынка электрических утюгов, тостеров, стиральных машин и прочих бытовых приборов, начали задавать вопросы и слушать сплетни. Тогда они узнали, что ни одно судно, груженное медью «Д’Анкония

Коппер», не могло достигнуть портов Соединенных Штатов, потому что ему не удавалось благополучно миновать Рагнара Даннескъёлда.

Туманными зимними ночами матросы в порту шепотом передавали историю о том, что этот пират всегда захватывает грузы судов Бюро помощи зарубежным государствам, но никогда не трогает медь, а просто пускает ко дну сухогрузы «Д’Анкония Коппер», позволяя команде пересесть на спасательные шлюпки. Это передавали шепотом, как легенду, не поддающуюся объяснению — никто не мог понять, почему Даннескъёлд не забирает себе медь.

На второй неделе февраля с целью экономии медных проводов и электрической энергии вышла директива, запрещающая поднимать лифты выше двадцать шестого этажа. Верхние этажи зданий пришлось освободить, а лестницы перегородить некрашеными досками. Специальным разрешением на основании «особой необходимости» было сделано исключение для нескольких крупных корпораций и наиболее фешенебельных отелей. Верхние этажи остальных городских небоскребов погасли.

Население Нью-Йорка никогда прежде не заботила погода. Грозы считались лишь противной помехой, замедлявшей дорожное движение, да еще досаждали большими лужами у входов в ярко освещенные магазины. Шагая против ветра в вечерних туфлях, закутавшись в дождевики и меха, ньюйоркцы считали бурю временным незваным гостем города. Теперь, глядя на снежные сугробы, протянувшиеся вдоль узких улиц, люди с безотчетным страхом чувствовали, что это они — временные гости, а право преимущественного передвижения принадлежит ветру.

— Забудь об этом, Хэнк, теперь это не имеет для нас значения, — ответила Дагни, когда Риарден сообщил ей, что не сможет доставить рельсы, потому что не смог найти поставщика меди.

На «забудь-об-этом-Хэнк» он не ответил, не в силах смириться с первым провалом «Риарден Стил».

Вечером пятнадцатого февраля треснула металлическая пластина рельсового соединения, пустив под откос поезд в полумиле от Уинстона, Колорадо, как раз на том участке, где собирались уложить новые рельсы. Станционный служащий Уинстона, вздохнув, вызвал бригаду с краном: еще одна, не самая крупная авария, такие случались едва ли не каждый день, он уже привык к ним.

В тот вечер Риарден, подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза, рассекая ногами позёмку, клубившуюся у самых колен, топтался на заброшенном угольном карьере в богом забытом уголке Пенсильвании, наблюдая за погрузкой пиратски добытого для него угля. Шахта осталась без хозяина, никто не мог оплатить ее эксплуатацию. Но молодой человек с хриплым голосом и темными злыми глазами, явившийся из голодающего поселка, организовал бригаду безработных и договорился с Риарденом об отгрузке.

Они работали по ночам, складируя уголь в потайных штольнях, получали плату наличными и не задавали вопросов. Виновные лишь в свирепом желании выжить, они и Риарден работали как дикари, в обход закона, права собственности, без контрактов и страховки, лишенные всего, кроме взаимопонимания и абсолютного доверия данному слову. Риарден даже не знал имени молодого человека. Наблюдая за тем, как тот заполняет кузова грузовиков, он думал, что родись этот парень на поколение раньше, быть бы ему крупным промышленником. А теперь он, скорее всего, через несколько лет закончит жизнь как рядовой преступник.

Тем же вечером Дагни присутствовала на заседании Совета директоров компании «Таггерт Трансконтинентал».

Они сидели за полированным столом в величественном зале совета, непривычно холодном. Люди, на протяжении десятилетий своей карьеры ради собственной безопасности делавшие непроницаемые лица, произносившие неопределенные слова, носившие безупречную одежду, сегодня чувствовали себя неловко, появившись в нескладных свитерах, обтягивавших животы, в шарфах, намотанных вокруг шей, слыша кашель, разносившийся по помещению, подобно автоматным очередям.