Атлантида
Шрифт:
– Тайны? Ты, видимо, говоришь о том юноше, с которым я видел тебя в прошедший день.
– Да. Отец не любит, когда я покидаю дворец без охраны.
– Но с тем юношей тебе нечего бояться, - сказал Гродж, пристально глядя на Лессиру.
– Он производит впечатление человека честного и добропорядочного. Хотя он еще очень молод. Но молодость не порок. Ведь так?
Лессира чувствовала себя полностью окутанной его взглядом, который обволакивал ее всю, заставлял отрешиться от всяких мыслей и чувств. Порой, ей казалось, что она слышит не свой, а чей-то посторонний женский голос. Этот
– Впрочем, что это я, - неожиданно спохватилась она, будто пробудившись ото сна, - зачем я тебе это рассказываю? Все это пустое. Глупый мальчик возомнил себя равным дочери правителя. Это смешно! Правда?
– Я рад, что у нашего правителя такая разумная дочь. Но так ли уж ты равнодушна к юноше?
И вновь Лессира ощутила, как уплывает куда-то на крыльях неведомой силы. Разум вновь окутывает плотный туман. Во всем теле ею ощущается приятное расслабление и истома. Хочется тихонько брести по прохладной аллее, говорить и говорить, внимать этому пристальному всепроникающему взгляду.
Лессира не заметила, сколько прошло времени с той поры, как она встретилась с Гроджем в тенистой аллее. Они долго беседовали, вернее, говорила больше Лессира, Гродж только иногда негромко задавал какой-нибудь вопрос и погружался в молчание, такое томительное и волнующее.
Воздух уже не был столь прохладным, как когда они встретились. Лессира вдруг ощутила необыкновенную усталость, ноги подкашивались, хотелось сесть прямо здесь посреди этих величественных деревьев, слушать пение птиц, молчать и ни о чем не думать.
– Я вижу, ты утомилась, прекрасная Лессира, - сказал Гродж, - тебе пора отдохнуть, вновь наступает жара. Пойдем, я провожу тебя. Но прежде позволь мне спросить тебя?
– Архонт вопросительно посмотрел на Лессиру, она молча кивнула.
– Смогу ли я вновь увидеть тебя? Ты так прекрасна, что мне страшно быть рядом с тобой и сметь говорить. Но я всегда мечтал об этом. Позволь недостойному рабу твоему, прекрасная дочь правителя Хроноса, надеяться хотя бы еще один раз увидеть тебя. И да простят Боги мне эту дерзость.
Лессира молча внимала словам Гроджа. Если бы она могла обрести доступ к собственному сознанию, то ее поразила бы перемена, произошедшая в ее спутнике, до сей поры сдержанном, немногословном, уверенном в собственных силах, а ныне страстном и робком, подобно юноше, несмело пытающемся покорить сердце девушки. Но Лессира могла лишь видеть внешнее, ее обжигал и волновал его огненный взгляд, и она, поддавшись зыбким волнам новых ощущений, молча внимала его словам и безвольно плыла куда-то вместе с ними.
Потом, уже оказавшись в своих покоях, куда ее заботливо проводил архонт Гродж, она никак не могла вспомнить, что же ответила ему, какие слова вымолвили ее губы, все тот же плотный туман застилал ее память и все ее сознание. Уже касаясь разгоряченным лицом узорчатого покрывала своего ложа, готовая погрузиться в зыбкий сон, она только и помнила, что его неотступный, пристальный, горячий взгляд, проникающий, казалось, в самое сердце, волнующий и опьяняющий ее разум. Она не спрашивала себя, почему
Глава 18
Дни, до сей поры летевшие стремительно и радостно, вдруг, словно, застыли в тяжелой печали. С того дня, как Лессира неосторожно назначила ему свидание на главной площади Аталлы, Тод так больше и не встретился с нею. Желание увидеть ее преследовало его неотступно, и он, беспощадно толкаемый им, все бродил и бродил вблизи дворца. Но не просто было увидеться с дочерью самого Хроноса. Лессира не появлялась, не присылала ему весточек, она будто забыла о нем, стерла из памяти его имя и образ. Мысль об этом доставляла Тоду невыносимое страдание, от которого тоскливо и болезненно сжималось сердце, и рыдания, так несвойственные мужской природе, неожиданно комком подступали к горлу.
Но более всего его терзала неизвестность случившегося. Тоду было неведомо, какие же последствия имела для Лессиры встреча с архонтом Гроджем. Может быть, он обо всем увиденном поведал Хроносу, и тот теперь держит под строгим запретом отлучки Лессиры из дворца. Но неужели она не смогла бы найти возможность подать ему весть об этом? Хотя, должно быть, и Назире не разрешается покидать свою госпожу. Тод терялся в догадках, склоняясь от одной мысли к другой, то впадая в безнадежное отчаянье, то окрыляясь надеждой.
Впрочем, в самой глубине его души таилось смутное объяснение всем его тревогам. Он крепился изо всех сил и не пускал это объяснение в сознание, которое все настойчивее прорывалось к его разуму. Он все не давал укорениться истинной мысли о том, что Лессира - не та девушка, о которой смеет мечтать сын земледельца. Ему невыносимо было это осознать окончательно и навсегда. Нестерпимо больно ему было расстаться на веки со своей прекрасной мечтой, ибо той никогда не суждено сбыться. И потому он стремился отложить торжество горькой истины, и тщил себя напрасными надеждами.
Ему все еще казалось, что если бы они хотя бы один раз могли встретиться, то обязательно нашли бы какой-то путь. Он корил себя за свое нелепое безрассудное поведение, в то время, как угроза нависла над их чувствами и отношениями, он увлек ее в увеселительную прогулку. Но, впрочем, стоило ли так себя истязать. Что он может? Разве от него зависит, быть им вместе или нет.
Чем дальше в прошлое уходил день его последней встречи с Лессирой, тем все призрачнее становились надежды. Каждый наступивший день, каждый новый миг болью отзывался в сердце, ведь любимая не звала его больше к себе, она не хотела так же, как он, страстно и нетерпеливо, видеть его. Боль утраты была в сто крат сильнее еще и оттого, что ничей, пусть даже самый прекрасный облик, не мог вытеснить из его сердца единственный, дорогой образ любимой. Он знал, сколько бы ни минуло лет, ему не удастся забыть Лессиру, ему не вырвать из своего сердца горькую память о ней. Никто не заменит ее, ибо никто на всем белом свете не может сравниться с земной богиней, с дочерью правителя Атлантиды.