Атомный век
Шрифт:
– Они себя так называют, мол, говорим, что понимаем. Мол, потерянные мы на веки вечные, и нет нам спасения, ну и прощения тоже заодно.
– Гы-гы-гы!.. – зареготал кто-то.
– Вот это правильно, – удовлетворенно заметил Русаков.
Действительно, пленные выглядели очень странно, одетые цивильно кто во что горазд. Негр был в твидовом пиджаке, подпоясанный рваной женской шалью, тот, что легко раненый, вообще – в галошах на босую ногу. Третий – в бушлате, только этот бушлат из чёрного стал неопределенного бурого цвета. Ну а четвертого
– Ничего не понял! – возмутился Берзалов. – Говорите точнее! – потребовал он.
Негр, словно от отчаяния, что-то закричал. У него были белые, как будто фарфоровые зубы.
– Родины у них нет, – перевел Жуков, – вот они и пали духом. Отрекаются они, – и для убедительности потыкал в подбитый «абрамс», который выглядел так, словно спереди его ударили огромной-огромной лопатой: передний отсек с водителем был смят, башня – как гармошка, пушка изломана, словно спичка, а гусеницы – в дугу.
– Подожди… подожди… – стал догадываться Берзалов. – Так что… разбомбили их, похоже, к едрёне-фене?.. – обрадовался он. – Что, всю Америку?.. Ха!!! – от восторга он хлопнул себя по коленкам и на мгновение забыл обо всех своих заботах. Вольготно и легко сделалось у него на душе. Так вольготно он чувствовал себя только с Варей. – Это круто меняет дела! Ты понимаешь, Фёдор Дмитриевич?!
О Победе с большой буквы никто не сообщает. Победа – она есть, или её нет. Победа – это знамя, которое несут несколько поколений. Победой вдохновляются. О Победе слагают песни, пишут книги и снимают фильмы. Тем более, если это Победа в Третьей мировой! Только какой ценой, тяжело подумал Берзалов.
– Понимаю, – степенно, как подобает серьезному человеку, объяснил Гаврилов. – Кончилась Америка! Получается, что это грубый исторический факт! И запал у них кончился. Воевать не хотят, дурилки картонные. Родины-то нет. Говорят, шли к нашим сдаваться. Сил, говорят, на исходе. Жрать хочется. А завшивели до предела. Я такого ещё не видел.
– Ишь ты! – ещё пуще обрадовался Берзалов, хотя радоваться, конечно, было кощунственно – разбабахали огромный континент, жалко ему вдруг стало бедных американцев вместе с их мечтой свернуть весь мир в бараний рог. Перестал существовать самый грозный противник, и от этого в душе образовалась пустота. Что теперь делать, непонятно.
– Плачут, что спутников у них теперь нет, «джипиэс» не работает, мороженое и кока-кола кончились. Командиры разбежались.
– Первыми! – многозначительно добавил Жуков. – А некоторые попросту застрелились от восторга.
– Ха! – ещё радостнее воскликнул поражённый Берзалов. – Выходит, мы войну выиграли?! – все ещё не верил он сам себе.
– Выходит, – не менее восторженно произнёс Русаков, – неожиданно…
– Вояки хреновы! – сказал кто-то, кажется, Петр Морозов, демонстрируя великое русское превосходство, помноженное на долгое страдание всего русского народа.
Все толпились и таращились на американцев, словно на диковинку, словно это был вымирающий
– Так, а почему все собрались, как на смотрины?! – всё-таки нашёл причину разозлиться Берзалов. – Рассредоточиться. Остаются Жуков, мы с Федором Дмитриевичем и капитан Русаков. Архипов, Юпитин, – Берзалов взглянул на часы, – выступаем через двадцать минут.
– Самое интересное, что манкуртами их наши, в смысле, русские назвали, а эти, как попки повторяют, – счастливым голосом сказал Гаврилов.
– Только голову морочат! – с облегчением воскликнул Берзалов. Одной тайной стало меньше. – Спроси у них, как они узнали, что США кирдык?
– Уже спрашивали, – улыбаясь до ушей, ответил Жуков. – Говорят, что сигнал приняли с подлодки, которая шли в Чёрное море нас бомбить, мол, что делать? Штаб развален, командные пункты молчат, командование ни гу-гу, ну и всё в том же духе, – добавил Жуков.
– Здорово! – признался Берзалов. – Неужели мы им козью морду сделали?! Это же исторический момент! – всё ещё не верил он себе. Срочно надо в штаб сообщить! Рябцев!
– Ну так-х-х-х! – гордо воскликнул Гаврилов, и с его лица можно было писать икону, настолько оно было одухотворенным.
– Единственная приятная новость за полтора года, – с лёгкой душой вздохнул Берзалов. – Теперь мы совсем по-другому заживём! Теперь же можно свободно вздохнуть! Президента выбрать. Спроси, что стало с подлодкой. Рябцев!
– Не дошла до места встречи. Они её три месяца, как манну небесную, ждали.
– Конечно… – сказал капитан Русаков со знанием дела. – Босфор завален ядерными минами. Наши черноморские вертолетоносцы и завалили. У меня там кореш служил, так из всей эскадрилий три машины осталось. А подлодка шла, видно, с крылатыми ракетами.
– Ну, туда ей и дорога, – согласился Берзалов. Ему тоже было жаль вертолётчиков, которые ценой своих жизней, быть может, спасли и его тоже. А то бы добралась эта самая последняя подлодка до места назначения и расстреляла всю южную Россию вплоть до Новосибирска. – Рябцев! – снова крикнул Берзалов, с раздражением оглядываясь на борт номер один, где должен был сидеть этот криворотый Рябцев.
– А что с ними делать? – спросил Гаврилов.
– Допросим и отпустим. Мы уже самое важное узнали. Они такие вшивые, что потом дезинфекцию надо будет проводить. Да и не знают они ничего толком, видишь, всё на бога кивают.
Пора было уходить. Берзалов чувствовал, что времени у них сталось в гулькин нос, что вот-вот что-то случится, однако, именно в этот момент Жуков сообщил:
– Они ещё о каком-то Комолодуне базлают, вроде как нас предупредить хотят.
Реакция Берзалова была мгновенной. Он уже, правда, и сам уловил знакомое слово, да не верил своим ушам. Действительно, манкурты, то бишь американцы, то и дело с испугом поглядывали в сторону моста, где, должно быть, и находился это самый таинственный Комолодун, которому поклонялся Бур.