Атомный век

Белозёров Михаил Юрьевич

– Если я правильно понимаю, – сказал Берзалов. – Здесь они и обитают.

– Кто?.. – упавшим голосом, – спросил Гуча.

– Инвазивные захватчики.

– Хватит меня пугать, – ответил Гуча, а то я спать не буду.

– Ничего, ничего, как раз об этом и напишешь.

– А что, напечатают? – Гуча был полон сомнений.

– Конечно, кто ещё их видел?

– Ну да… – приободрился Гуча. – Я вот думаю, товарищ старший лейтенант, а в журналисты меня возьмут? Мама была бы рада.

– Не знаю, – ответил Берзалов. – В этом я не разбираюсь. Но одно могу сказать, что тебе все карты в руки.

– Да-а-а… – Гуча снял шлем и озадаченно почесал макушку. Волосы у него за эти дни успели отрасти и топорщились ёжиком. – Вы прям меня вдохновили. Я уже думал, что моё увлечение никому не нужно. А здесь такие перспективы. Аж дух захватывает, – и пошёл куда-то в страшном волнении, доставая то блокнот, то карандаш и что-то бормоча себе под нос.

– Гуча… – насмешливо позвал Берзалов.

– А?.. – оглянулся Гуча.

Ясно было, что он находился, где угодно, но только не здесь, в сердце Комолодуна.

– Нам туда, – показал рукой Берзалов.

– Ах, да… – хлопнул себя Гуча по лбу.

Прошло не менее часа, прежде чем они обогнули цирк, дивясь на крутые склоны, затем ступили на едва заметную дорогу. Равнина была усыпана мелкими камнями и поросла мхом и лишайником. Лишь в ложбинах и под защитой скал торчало жалкое подобие деревьев.

Чем ближе они приближались к горе, тем явственней вырисовывалась цитадель. Казалась, она росла и росла прямо из земли, пока не обозначились стена и размеры сооружения: трудно было представить, где она начинается, а где заканчивается.

– Вот это да-а-а!.. – озадаченно сказал Гуча. – Никогда не думал, что в центре России кто-то строил такие крепости.

– А я никогда не думал, что здесь есть какие-то горы, – признался Берзалов, – которых нет на карте.

– Чудеса в решете, – проворчал Гуча. – Тектоника однако ж.

Под ногами стала попадаться всё та же «умная», то бишь «зелёная пыль», однако в гораздо меньшем количестве, чем в ущелье. Лоферы прятались за валунами, уткнув в землю беспомощные клювы. Чуть скошенная внутрь стена придавали цитадели монументальный вид.

– Я даже швов не вижу, – озадаченно сказал Гуча.

И действительно, передняя стена цитадели, хоть и копировала форму горы, но на её фоне выглядела абсолютно чужеродной.

– Чудеса в решете, – ещё раз прокомментировал Гуча. – Вот бы мама удивилась.

– И ворота есть, и за нами уже наблюдают, – сказал Берзалов, который рассматривал цитадель в бинокль.

– Кто? – всполошился Гуча, который готов был спрятаться за ближайшие камни.

– Пока не знаю. Но какие-то типы мелькнули и пропали на гребне.

– А ворота где?

– А сейчас увидим.

В тот момент когда дорога, казалось, уперлась в цитадель, она вдруг сделал зигзаг, и в складке стены они увидели узкие, высокие ворота, призывно распахнутые настежь.

– Чую, пропадём, – простонал Гуча, делая свой последний шаг за эту самую стену.

А за воротами находилась гора, пронизанная, как сыр, многочисленными туннелями. Из этих туннелей, как пауки, стали появляться дети. Их было много, тысячи, может быть, даже миллион. Они заполнили все пространство между стеной цитадели и горой и с любопытством зверьков следили за Берзаловым и Гучей. Впереди, словно вожак, выступал Кец. Он держал за поводок Сэра.

– Кец, – позвал Берзалов, – пойдём домой.

– Куда? – удивился Кец.

Было ясно, что только он один умеет разговаривать по-человечески, остальные только слушали. Сэр завилял хвостом и заулыбался. Чувствовалось, что ему нравится находиться среди детей.

– Домой, в экипаж, – грубо сказал Гуча и огляделся на детей, стоявших вокруг плотной толпой.

Были они какие-то странные: с тонкими руками и ногами и все сплошь худосочные, как экспонаты в музее.

– А я уже дома, – ответил Кец.

– Ты же хотел Москву увидеть? – напомнил Берзалов и почувствовал, как его пробирает мороз.

– Нет той Москвы, – безжалостно ответил Кец. – Вообще ничего нет.

– А что есть? – наивно спросил здоровяк Гуча.

– А вот… – Кец показал рукой на гору, пронизанную многочисленными ходами и от этого похожую на огромный сыр. – Это наш дом.

– Пойдём, – устало позвал Берзалов. – Пока не поздно, пока ты ещё человек.

Дети вдруг загудели, засвистели на все рады, переливчато, и, как показалось Гуче, угрожающе.

– Командир… – сказал он и снял с плеча оружие. – А если они все кинутся?..

– Вашу-у-у Машу-у-у!.. – отрезвил его Берзалов. – Это же дети!

– Неоспоримо, как факт, но мама не поверила бы, – сказал Гуча, не убирая, однако, автомата.

– А Сэр? – привёл последний аргумент Берзалов. – Тебе его не жалко?

– Жалко… – вдруг признался Кец. – Нам кормить его нечем. Сэра я вам отдам.

– А как же вы сами? Что вы будете есть? – спросил Берзалов и сделал шаг, чтобы взять за поводок Сэра.

Отхлынули дети, как волна с крутого берега. Некоторые быстрее ветра скользнули по горе и исчезли в лабиринте ходов, другие с любопытством выглядывали оттуда.

Хитрость Берзалова не удалась. Когда, казалось, Кеца можно было схватить за шиворот формы и просто утащить с собой, он уже сидел в одном из туннелей и с превосходством выглядывал из него.

– Кец! – сказал Берзалов. – Так дело не годится. Комолодун умер. Теперь мы здесь хозяева.

– Не верю, – совсем, как Колюшка Рябцев, – ответил Кец. – Нас здесь любят и нас здесь понимают.