Атомный век
Шрифт:
– Товарищ старший лейтенант, – сказал Кец, – дядя Рома, это Ванька Габелый!
Сэр радостно лизал лицо Ваньке Габелому.
– А-а-а… – беспомощно выдавил из себя Берзалов и даже не услышал своего голоса. Он только удивился тому, что свист Скрипея ни на Кеца, ни на Габелого не подействовал.
– Мы теперь не расстанемся, – поведал Кец.
– Ага… – многозначительно среагировал Берзалов с трудом доставая фляжку со спиртом.
Он стал приходить в себя после второго глотка. Всё это время он слушал разговор Кеца с Ванькой Габелым. Только вначале Кец говорил, а уже потом до Берзалова доходил смысл его слов. А вот Ванька Габелый вообще ничего не говорил, а лишь тихонько посвистывал горлом. Да и пахло от него не человеком, а непонятно кем, но не механизмом. В голове у Берзалова почему-то возникло слово «аттрактант», а в связи с ним появилось стойкое ощущение раздавленного клопа. Однако не было сил анализировать. Клоп, так клоп, может здесь где-то заросли малины? – подумал Берзалов и вдруг понял, что неприятный запах направлен исключительно против него. Прогонял его Ванька Габелый чисто инстинктивно, а Кеца привечал посвистыванием. Посмотрел Берзалов на Ваньку Габелого, но ничего не понял, потом что глаза у него были, как у дикого зверя – бессмысленные и пустые.
– Мы с ним, как братья! – заявил Кец, обнимая Ваньку.
Прежде чем до Берзалова дошёл смысл фразы, его внимание отвлекло совсем другое. Он подумал, что неважно то, о чём говорят пацаны, а важно совсем другое. В забрале он наблюдал за тем, что происходит с группой Архипова. Высыпали они на свежий воздух, беспомощные, как рыбы на берегу, посрывали с себя противогазы и валялись на виду у вероятного противника.
– Архипов, ты слышишь меня? – спросил Берзалов, всё ещё туго соображая.
Нужно было время, чтобы привыкнуть к этому самому новому своему состоянию.
– Так точно, – словно пьяный, ответил Архипов.
– Слушай, дай всем глотнуть спирта и убирайтесь оттуда к бэтээру. Уходим!
Ему показалось, что он только ещё подумал о спирте, но ничего не произнёс, а Архипов уже ползал от одного бойца к другому и давал им приложиться к фляжке. После этого Берзалов закрыл глаза и посидел некоторое время, прислушиваясь к своему организму. Если так дело дальше пойдёт, то мы отсюда не выберемся. Он почему-то вспомнил мёртвых великоновгородцев в туннеле и решил, что их убил Скрипей.
– Гуча! – позвал он, не слыша собственного голоса.
– Я здесь… – простонал Гуча, его всё ещё выворачивало.
– Уходим!
– Почему? – стонал Гуча.
– Второй арии мы не переживём.
– А как же Комолодун?
– Вот это и есть Комолодун, – объяснил Берзалов. – Мёртвый он. Только пугать может.
– Ну его на фиг такой испуг, – согласился Гуча, вползая в дот и тряся головой, словно паралитик.
– Глотни, – Берзалов протянул ему фляжку.
На радостях Гуча приложился так, что всосал в себя больше, чем положено, но зато его перестало трясти, он сел, осмысленно уставившись на Берзалова:
– А где Кец?
– Кец?! Как где? – казалось, прошла целая вечность прежде чем Берзалов осмыслил вопрос. На одно единственно мгновение он потерял контроль над ситуацией. – Здесь был. Кец! С Ванькой разговаривал.
Берзалов вспомнил, что от Ваньки Габелого страшно пахло клопиком-вонючкой. Запах этот всё ещё стоял в доте.
– Я вполз, а его уже нет…
Значит, не я один такой плохой, подумал Берзалов и спросил:
– А я?
– А вы сидели и с кем-то разговаривали.
– Кец! – позвал Берзалов, с трудом поворачивая голову. – Кец! – Берзалов поднялся. Его качало. Желудок прыгнул к горлу, но замер на полпути.
– Товарищ старший лейтенант… – упёрто мямлил Гуча, – я с вами…
– Вашу-у-у Машу-у-у!.. Марш в БТР! – приказал Берзалов, покоряя первые две ступени, но ему пришлось схватиться за скобу в стене и он потянулся к фляжке.
Спирт, вопреки физиологии, действовал отрезвляюще.
– Не-е-е… не могу, – поведал Гуча, – не могу вас бросить.
– Старший сержант Гуча… – начал сквозь зубы выдавливать слова Берзалов, – Болгарин… пошёл бы ты туда, куда я тебя послал. Хватит мне смертей.
– Я-то пойду… – упёрся могучий Гуча. – Только как вы без меня?!
– А-а-а… чего? – переспросил Берзалов, не заметив того, что едва переставляет ноги.
На втором ярусе Кеца не было. Зато массивная дверь, за которой начинался туннель, была призывно распахнута.
– Кец! – крикнул Берзалов, как в поддувало.
Слова глохли, словно в подушке. В туннеле, как в аэродинамической трубе, гулял ветер. Берзалова впервые охватил паника. Ему показалось несправедливым, что тот, кого ты любишь, с лёгкостью предает тебя. Дети – наше будущее, дети не должны отвечать за глупости взрослых.
– Товарищ старший лейтенант… – ныл Гуча.
– Погоди… – сказал Берзалов. – Или я чего-то не понимаю, или я дюже подозрительный.
Как ни странно, свежий воздух туннеля привёл его в чувства, и запах клопа он уже не ощущал. Может, мне показалось, подумал Берзалов.
– Что вы, товарищ старший лейтенант! – испугался Гуча. – Мы на вас богу молимся. Мамой клянусь!
Берзалов криво усмехнулся:
– Погоди… погоди…
Он ещё раз вспомнил слова генерала Грибакина о детях, которые бегают, как страусы и не умеют говорить, а только свистят. А если они ещё превратились в насекомых, то и до клопиного запаха совсем недалеко.
– А если… – предположил он, – если эти самые инвазивные захватчики заразили детей Земли и теперь они сами становятся захватчиками? То получается… – он не стал пугать Гучу рассуждениями о насекомых, но в голове у него пронеслись самые пугающие картины: Земля принадлежит паукообразным существам.
– Да ну вас, товарищ старший лейтенант! – с укором воскликнул Гуча. – Так не бывает. Мама бы не одобрила.
– Вот послушай, всё сходится к одному.
– Сходится, – легкомысленно согласился Гуча, лишь бы только товарищ старший лейтенант не прогонял его.
– Скрипей заманивает детей в ловушку, то есть в Комолодун?
– Заманивает, – счёл нужным согласиться Гуча.
– А взрослых отпугивает?
– Отпугивает, – насторожился Гуча.
– Дети перестали говорить?
– Перестали, – насторожился он.
– Бегают, как страусы, и по скалам лазают, как пауки, радиацию чувствуют, как мухи варенье.
– Ага… – испугался Гуча.
– Значит… что?
– Что? – оторопело посмотрел Гуча на Берзалова.
– Значит, их пе-ре-де-ла-ли!