Аттестат зрелости
Шрифт:
Десятиклассники столпились шумно на крыльце, но старуха предупредила:
– Тихо вы, скаженные! Всех больных перебудите!
И ребята тихонько, на цыпочках, вошли в уютное, всё в цветах, полутемное фойе. Старуха включила ещё один светильник и строго-настрого приказала больше не включать свет.
– Хватит вам и двух лампочек: не читать пришли, - и ушла. Вернулась с двумя стульями в руках.
– Ну, чего столбами стоите?
– заворчала она на парней, топтавшихся у стен: на четыре кресла вокруг стоящего на середине фойе журнального столика уселись девчонки, вытянув замёрзшие ноги.
– Чего стены подпираете?
– ворчала
– Цветы обломаете. Раз, два, три...
– посчитала она указательным пальцем ребят и скомандовала парням: - Ну-ка, идите двое за мной, стулья принесёте. Непутевые...
Герцев и Оленьков ушли и принесли по два черных полированных стула с мягкими тёмно-коричневыми сиденьями. Десятиклассники расселись вокруг столика, принялись рассматривать две обтрепанные газетные подшивки.
Они отогрелись, разделись, одежду свалили на один из стульев.
– А давайте что-нибудь рассказывать!
– первой начала говорить Кирка.
– Ну, хоть сказки...
– Про чудовищ?
– фыркнул в кулак Оленьков.
– Ты, наверное, кроме сказок, ничего и не читаешь!
– Не твое дело, что я читаю, но, между прочим, там говорится...
– перепалка не успела разгореться.
В фойе раздался дикий вопль:
– Уррра! Получилось! Получилось!
Все вздрогнули, заоглядывались друг на друга. Первым понял, в чём дело, Оленьков. В два широких шага пересёк небольшое фойе и прикрыл ладонью Сутееву рот:
– Ты чего? Спятил?
Сутеев сидел в углу под светильником и сначала молча что-то рисовал в записной книжке: Витька всегда и всюду рисовал, и ребята привыкли к этому. Он вскинул на Оленькова сияющие чудным восторженным блеском глаза и прошептал громко:
– Получилось! Ребята, получилось!
– и он протянул двумя руками раскрытую записную книжку, и с разлинованного в светло-голубую мелкую клетку листка на десятиклассников глянули знакомые, с едва заметным прищуром, глаза Анны Павловны.
– Вот! Видите!
– выкрикивал Витька шепотом каждое слово. –Я! Поймал! Выражение! Глаз! Видите?
Кто-то потянул книжку к себе, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок, но Витька не отдал книжку, поморщился недовольно:
– Не хватайтесь, а то порвете.
– Здравствуйте, товарищи, - послышалось за спиной, и все, растерянно оглянувшись на голос, увидели невысокую изящную женщину с усталым, но очень привлекательным, добрым, и в то же время строгим лицом. Она внимательно смотрела на них, словно хотела кого-то отыскать взглядом, но только печально вздохнула:
– Давайте знакомиться: я - Вера Ивановна Окунь, а вы, как я понимаю, десятый «Б». Такой шумный, что кричите даже в хирургическом отделении, - она улыбнулась лёгкой улыбкой, и на щеках женщины появились едва заметные «окуневские» ямочки.
Ребята молча, выжидающе, смотрели на мать Васьки Окуня, про которую в городе ходили почти легенды, её маленьким рукам с длинными хрупкими пальцами были благодарны многие люди. Они вспомнили, как сержант-милиционер, приходивший к ним в класс после драки Васьки в парке, говорил тёплые, почти нежные слова о Васькиной матери, это были слова непритворного уважения, даже преклонения.
– Могу вас успокоить, - продолжала Вера Ивановна тихим приятным голосом.
– Операция прошла благополучно, надеюсь, осложнений не будет. Анна Павловна спит, а когда она проснётся, я ей расскажу о вашем приходе. Знаете, ребята, это для неё будет самым лучшим лекарством. Какие же вы молодцы, что пришли! А через недельку сможете навестить Анну Павловну в палате.
Сутеев неожиданно растолкал всех руками, прорвался к Вере Ивановне, протянул ей листок, вырванный из своей записной книжки:
– Вот!
– он застенчиво опустил глаза.
– Передайте это Анне Павловне. Ей, наверное, будет приятно.
– Витёк! Ты - гений!
– хлопнул Сутеева по плечу Герцев и дурашливо обнял его за шею.
– Дай-ка и мне листок...
– И мне...
– как эхо, откликнулась Рябинина.
Витька успел только схлопать пушистыми длинными рыжеватыми ресницами, как его записная книжка пошла по рукам одноклассников. Каждый спешил что-то написать Анне Павловне, ребята вырывали у друг друга Витькину трехцветную шариковую ручку: слова сами укладывались на бумагу, слова ненаписанного сочинения о человечности. Вера Ивановна с улыбкой принимала эти записки, а когда Кирка Воробьёва подала ей последнюю, Вера Ивановна крепко привлекла Кирку к себе и расцеловала в обе щеки.
Ребята вышли на улицу почти вприпляс. Хотелось сделать что-то невероятно хорошее, хотелось петь, кричать и смеяться во весь голос. Герцев толкнул плечом Игоря Оленькова, и тот, поскользнувшись на утоптанной многими ногами дорожке, упал в наметённый дворником сугроб. Но Герцев недолго торжествовал: его сбили с ног Сутеев и Колька Чарышев, тут и Оленьков выбрался из сугроба и, как был весь заснеженный, без шапки, насел верхом на друзей, притворно рыча:
– Дайте я ему фотокарточку испорчу!
– парни барахтались в снегу, кто-то нечаянно задел ногой Кирку. Воробьёва, чтобы не упасть, уцепилась за Светлану, и обе полетели в снег. Весёлая куча-мала копошилась в сугробе, выметая снег на дорожку, визжала, рычала, сопела, а из окон за ними наблюдала Вера Ивановна, смахивая с ресниц горячие непрошенные слезинки.
Школа светилась всеми окнами. Тротуар перед зданием залит светом, а дальше - темень и хрустящий снег. Светлана чувствовала себя в этом море света, как на освещённой софитами сцене. Впрочем, ей и так придётся играть на этом вечере, быть веселой, выглядеть спокойной, как всегда, а на сердце кошки голодные мяучат...
Случайно она услышала, как Окунь разговаривал с Герцевым в коридоре.
– Серый, у нас компашка клёвая намечается...
– А я-то тут при чём?
– пожал Сергей плечами.
– А при том, что Виточка приглашает тебя к себе. Я думаю, она клеится к тебе, - Окунь насмешливо сощурился, покачиваясь с пяток на носки.
Сергей метнул взгляд в сторону стоящей неподалеку Светланы, понял, что она, вероятно, слышит его разговор с Окунем, и слегка покраснел.
А Окунь говорил все так же чётко:
– У Витки пласты мировые, маг - зверь, стерео... Приходи, не пожалеешь. И это, - Окунь щёлкнул себя по кадыку, - тоже будет. Светлана скорым шагом вышла из класса, и не слышала, как Герцев ответил Окуню:
– Уйди ты, рыба-пескарь! Пласты! Маг! Удивил!
– и отошёл в сторону.
– Рябинушка, ты чего здесь мерзнёшь?
– это Ольга Колесникова вместе с Игорем поравнялись с ней. Светлана очнулась, засмеялась, подхватила Ольгу под руку.
– Да так... Подумала - скоро зима пройдёт, а там - прощай, школа!
– Дожить ещё надо до того, - буркнул Игорь. Он был недоволен тройкой по химии, рассчитывал на большее.
Девчонки оживленно защебетали, когда Светлана разделась, уложила пальто в общую кучу на одном из столов.