Аттестат зрелости
Шрифт:
– Дорогая, родная, позволь мне!..
Он целовал ей бедра, живот, запястья рук, умоляя, требуя, не принимая отказа.
– Ты сошел с ума? – забормотала Галь, изнывая под скольжением его губ по своему телу. – Мама сидит в другой комнате!
Ее замечание на мгновение отрезвило парня. Он оторвался от нее, быстрым шагом подошел к двери, приоткрыл ее и прислушался. В гостиной громко работал телевизор, а Шимрит, судя по звукам, продолжала возиться на кухне.
Убедившись, что им не помешают, юноша незаметным движением повернул ключ в замке и вернулся к Галь. Та стояла, слегка откинувшись на стол, и полы слегка влажного мохрового халата спускались вдоль ее точеных бедер. Позади нее выглядывало
– Я хочу тебя! – прошептал опьяненный юноша.
Он легко откинул ее на стол, встал перед ней на колени, сжал ягодицы Галь руками и припал лицом к ее лобку. Тотчас его язык нашел заветную скважину и бугорок над ней, источающие одурманивающий аромат мыла и соков девушки. Шахар впился в них, слегка щекоча нежную кожу подруги короткой щетиной. Его рот работал в темпе, достаточном для того, чтоб довести Галь до оргазма и при этом не проявлять нетерпения, несмотря на то, что в штанах у него уже давно было твердо, и он одной рукой старался расстегнуть их. Ноги девушки обвивались вокруг его шеи. Она приподнялась на локтях, на которые опиралась, и выгнулась назад, откинув голову и подставив вздернутую грудь возбуждающей комнатной прохладе. Тело ее, откликающееся на каждое прикосновение языка и губ любимого, вскоре заметалось во все стороны, ягодицы, бедра, икры свела сладкая судорога. Тогда Шахар покрепче схватил ее за бедра и ускорил темп. Галь издала два коротких крика, дернулась несколько раз вперед и обмякла. Но молодой человек тут же, быстро спустив штаны, перевернул ее на живот и вошел сзади в мокрое влагалище. Его движенья были резкими и глубокими, наслажденье накатывало волнами, и было ни с чем не сравнимо, хотя он далеко не в первый раз доставлял себе и ей радость секса. Видимо, происходило это от того, что сегодня был особый день. В этот день он ненавидел ее, потом пожелал ее, и сейчас как будто мстил себе и ей за все последние суматошные недели. Закрыв одной ладонью ее рот, а другой похотливо поглаживая ее спину, он заставлял ее, согнутую под ним, едва цепляющуюся за крышку стола, кончать раз за разом, так как все, чего он хотел, это долго давать ей почувствовать свою мужскую власть над ней. Стол содрогался под ними, вещи, лежавшие на нем, сдвигались, иные скатывались на пол. В конце концов, и рамка с фотографией Галь не выдержала и упала плашмя вниз, закрыв изображение девушки. Только одержимого страстью Шахара это не останавливало. Напротив: чем больше всего вокруг них рушилось, тем яростней он налегал на подругу.
Когда же, наконец, и его бедра дрогнули, а внутри Галь стало еще горячей и влажней от его извержения, он, рывком выйдя из нее, оставив ее распростертой ничком на столе, сполз на пол возле ее ног и замер в этой позе, переводя дыхание. Прошло пару секунд, и Галь, с усилием выпрямившись, опустилась к нему, и оба, разгоряченные, растянулись прямо на кое-где покрытых ковром плитах пола, рука в руке, с закрытыми глазами.
У них не находилось слов. Они даже забыли про то, что их ни разу не потревожили. Все, чего им сейчас хотелось, это продолжать так лежать на холодному полу, посреди попадавших со стола предметов. В их недавней страсти было нечто животное, перманентное, и оба ощущали себя немного странно.
– У меня камень упал с души, – в конце концов вздохнула с облегчением Галь.
– У меня тоже, – признался юноша, и это прозвучало правдиво.
– У тебя отчего?
– Я просто устал, – проговорил он, издавая легкий стон.
– Я люблю тебя, – проронила тихо Галь после короткого молчания.
– И я люблю тебя, – как эхо отозвался Шахар.
Их головы плавно повернулись друг к другу и они трепетно поцеловались. В их поцелуе сквозили остатки безумства плоти, но новой искры между ними не пробежало.
Через какое-то время девушка насторожилась.
– Я слышу чьи-то голоса, – сказала она, приподнимаясь.
– Чьи? – забеспокоился юноша.
– Там мама, кажется, не одна, – предположила Галь, прислушавшись.
– Ты кого-нибудь ждешь? – спросил Шахар.
– Нет, – удивленно, но твердо ответила та, тем не менее надевая белье, запахивая на себе помятый халат и начиная приводить в порядок стол.
Шахар последовал ее примеру.
Предположение ее вскоре оправдалось, ибо Шимрит постучала в комнату дочери, сообщив, что к ней пришли. Галь моментально, стараясь без лишних звуков, отперла и приоткрыла дверь.
Шели и Лиат стояли на пороге. Их визит, действительно, не был запланирован, но, видимо, этот вечер был полон сюрпризов. Обе девушки, увидев представшего перед ними, как ни в чем ни бывало, Шахара, сразу же стали извиняться за свое вторжение. Однако Галь радушно пригласила их в комнату и убедила, что они им не помешают.
Шели зашла первой, и мгновенно уловила, что здесь попахивало сексом, но виду не подала. Впрочем, слишком сильно затянутый купальный халат на Галь, ее растрепанная копна волос, и покрасневшее лицо ее парня говорили сами за себя. Лиат, затоптавшаяся от смущения по той же причине на пороге, в конце концов тоже переступила его и сразу же отошла в сторонку.
– Почему вы не позвонили? – спросила Галь у обеих подруг.
– У меня все, как всегда, спонтанно, – заметила Шели, кивая Лиат.
– Сегодня мне никто не звонит, но все – тут как тут, – рассмеялась Галь.
– Это плохо? – попыталась подколоть ее Лиат, которая стояла, тайком кусая себе губы.
– Почему же? Мне это даже нравится, – возразила Галь, подходя к Шахару и кладя руку на его плечо, словно заявляя, что все у них в порядке. Тот легко обнял ее за талию.
Их объятие выглядело убедительным, но что-то во взглядах обоих не вызывало в нем доверия. Их взгляды говорили скорее об утомленности, чем об эйфории чувств.
– А что сейчас делает Хен, почему он не с вами? – спросил молодой человек, ища тему для разговора.
– Шахар, если б я только знала, – улыбаясь, парировала красотка Шели. – Сегодня мы с ним не собирались встречаться.
Она присела на кровать хозяйки и, раз уж оказалась здесь, то завела разговор на разные темы. Приятели вспоминали кемпинг, смеялись над выходками братишки Лиат, обсуждали последний коллаж Галь, тот, что висел на доске у администрации. Во время всей беседы, Лиат неспокойно гуляла по комнате, дотрагивалась до предметов.
– Эй, Лиат, что ты мельтишишь нам перед глазами? Садись, – недоуменно воскликнула Галь, предлагая ей место возле себя и Шели на кровати.
– Я разминаюсь, – небрежно ответила та, останавливаясь у стола. – Целый день бесподъемно просидела над уроками, пока вдруг не появилась Шели.
– Ты, как всегда, в своем репертуаре! Но разве я тебе помешала? – укоризненно бросила та.
– Нет, не помешала, – настойчиво отозвалась Лиат, но в ее голосе прозвучали недовольные нотки. – Наоборот, я была рада отвлечься. – Она протянула руку и подняла лежавший ниц снимок Галь. – Почему он упал? – прозвучал ее невинный вопрос.
– Не знаю, – тихо промолвила Галь, ловя себя на том, что она и не заметила, как ее снимок оказался на столе, и как они с Шахаром, в пылу страсти, его опрокинули.
Шахар, не говоря ни слова, принял фотографию из рук одноклассницы и поставил ее на место, на этажерку, рядом с их совместным с Галь фотопортретом. При этом он протер ее рукавом и смахнул пылинки. Шели же, при виде его жеста, подавила иронический смешок и сменила тему.
– А в честь чего твоя мама печет пирожки? – бойко спросила она.