Аут
Шрифт:
— Вот это да! — восхищенно присвистнул бандит. — Знатная у тебя клиентура!
Бьяска нервно передернул плечами.
— Послушайте, в какую игру вы играете?
— Ты и ты! — приказал парень, ткнув указательным пальцем в двух ближе всего к нему сидевших подмастерьев. — Возьмите палки и быстренько сбросьте всю эту дребедень на пол!
— О нет! — завопил не своим голосом Бьяска. — Вы не посмеете!
К нему подошел тот, которому он чистил туфли, и сильно ударил рукояткой пистолета по побледневшей щеке. Падая на пол, Бьяска простонал:
— Не делайте этого. Это — все мое богатство…
— Чего вы ждете? —
Бросив беспомощный взгляд на хозяина, подмастерья начали сбрасывать гипсовые слепки с полок. Ударяясь о пол, муляжи разлетались на кусочки со звуком разбивающейся глиняной посуды.
Подмастерья старательно избегали смотреть на Бьяску, по лицу которого, смешиваясь с кровью, ручьем текли слезы.
— Теперь топчите… Превратите их в пыль… Там, на верхней полке, осталась еще одна хреновина. Вниз ее!..
Самый старший по возрасту работник Бьяски возразил:
— Только не это… Мэрилин Монро!
— Монро? Без шуток?
— Пожалуйста!
— Ладно, оставляй свою Монро! А впрочем, там, где она сейчас, башмаки ей не понадобятся. Разбивай! Разбивай!
Закрыв лицо руками, Бьяска был не в силах смотреть, как его единомышленники, в каком-то смысле его дети, давили ногами то, что было его гордостью и богатством…
— А теперь покажи склад готовой продукции!
Бьяска кивнул в сторону двери, находившейся в глубине мастерской и едва просматривавшейся сквозь густое облако белой пыли. Он с трудом встал на ноги, успев выхватить взглядом обломок с надписью: «Генри Киссинджер». В одну секунду все потеряло для него смысл. Он открыл дверь склада, набитого готовой обувью, дорогими сортами кожи, привезенной из Италии, Англии, Испании…
Парень неторопливо открыл футляр. К удивлению Бьяски, вместо ожидаемого автомата он увидел портативный газовый резак, к которому с помощью шланга был присоединен миниатюрный баллончик с кислородом.
— Собираетесь поджечь? — безразличным голосом спросил Бьяска.
— Никакого пожара… Хочу немного поджарить недоброкачественный товар…
Он открыл вентиль и поднес к вырывающейся струе газа огонек зажигалки. Голубая струя пламени прошлась по первым рядам готовой обуви.
— Может, вам нужны деньги? — спросил Пьетро.
— Нет, никаких денег…
— Что же вам нужно?
— Ничего. Разувайся.
Бьяска машинально снял обувь. Страх прошел, все ему стало безразлично. Разве можно причинить ему еще большую боль? Его муляжи превращены в пыль, сам он публично унижен, а готовая обувь безвозвратно повреждена.
— Зачем? — отрешенно спросил он.
— У тебя есть муляжи собственных ступней?
— Нет.
— Тем лучше… Они тебе больше не понадобились бы.
— Почему?
Неожиданно пламя резака метнулось вниз, и Бьяска увидел, как оно запрыгало по его ступням, и услышал звук трескавшейся под огнем кожи.
— Потому что теперь они приобретут другую форму, — вежливым тоном объяснил бандит.
ГЛАВА 4
Отъезжая от здания аэропорта Кеннеди, куда он только что привез Малыша Вольпоне, Моше Юдельман попросил шофера доставить его как можно быстрее домой, не нарушая при этом правил дорожного движения. Он лучше других знал, что жизнь за гранью закона требует слепого подчинения тысячам абсурдных законов, о которых обыватель зачастую не имеет
Юдельман с горечью подумал, что неприятности только начинаются… Он не решился до конца высказать Итало все свои опасения. Но инстинктивно уже чувствовал запах крови… Кроме безграничной профессиональной компетенции, он не видел в О’Бройне ни одного достойного мужчины качества. Моше считал его слабохарактерным, нерешительным и уж слишком внешне добропорядочным, чтобы верить ему.
Если это действительно нога Дженцо Вольпоне, если он действительно умер в окрестностях Цюриха, случайность этого происшествия полностью исключается. Кому в таком случае на руку это преступление?
Моше сразу же исключил из возможных подозреваемых «семью» Габелотти. Ее дон Этторе не настолько идиот, чтобы нанести предательский удар до того, как будет улажен деликатный банковский вопрос, который должен был решиться в течение ближайших недель. Кроме того, проблема преемственности, вызванная исчезновением Дженцо, настолько острая, что обязательно вызовет необходимость в арбитраже всесильной Комиссьоне.
Сейчас, когда после трехлетней кровавой вражды установился временный мир, Синдикат не простил бы Габелотти разжигания новой войны и общими усилиями стер бы его в порошок. Габелотти об этом знает. Остается О’Бройн.
У Юдельмана не укладывалось в голове, как можно протянуть руку к деньгам Синдиката, забыв о собственной шкуре. Такая попытка равнозначна пуле, пущенной собственной рукой себе в лоб.
К сожалению, именно он, Моше, убедил Вольпоне и Габелотти пойти на этот временный союз, чтобы осуществить исключительную, выходящую за рамки обычного представления, операцию. И теперь смерть дона Дженцо, у истока которой формально стоял он, может повлечь безумный и безудержный каскад человеческих смертей. Эта перспектива настолько его испугала, что он приказал шоферу изменить маршрут и немедленно отвезти его к Габелотти. А почему бы нет? Он искренне поделится с ним своими подозрениями, поинтересуется местом нахождения О’Бройна и тем, знает ли он номерной счет в Цюрихе.
Если Габелотти правильно оценит его шаг, у него хватит ума позвонить в Швейцарию и проверить, на месте ли два миллиарда долларов.
Поразмыслив несколько минут, Юдельман отказался от только что выработанного плана. Этторе мнителен и недоверчив. Его демарш может вызвать подозрение и у Итало. Следует дождаться новостей от Малыша из Цюриха, окончательно убедиться, что с доном Дженцо случилось непоправимое несчастье.
А если деньги уже испарились из банка?
Сердце Моше сжалось, когда он подумал, что если бы Габелотти не боялся самолетов, он полетел бы с Вольпоне в Цюрих и стал бы носителем секрета. О’Бройн никогда не входил, даже теоретически, в цепочку операции «АУТ».