Авалон. Возвращение короля Артура
Шрифт:
«Я жил здесь. Я ел за этими столами, я спал под этой крышей».
Мысль потянула за собой целую картину: огонь в очаге и люди на скамьях — едят, пьют, громко обсуждают недавно выигранную битву. Среди остальных заметно выделялся один человек: широкоплечий, высокий, наделенный ощутимой силой военного лидера; вождь в багряном плаще с выбеленным щитом с грубо намалеванным красным крестом. Он разговаривал с двумя близнецами, тоже высокими, с коротко стриженными волосами и золотыми браслетами на голых сильных руках.
Джеймс хотел всмотреться в эти лица, но вдруг ощутил, как потяжелели руки: перед ним стояла
«Я хочу ее! Хочу заняться любовью с этой призрачной королевой!»
Не выдержав напряжения, Джеймс повернулся и быстро вышел из зала обратно во двор. Огляделся, и пошел по одной из улиц. Она привела его к той части крепости, где преобладали каменные постройки — очень старые; камень для них явно добывали в каком-то карьере. У двух домов были даже верхние этажи с квадратными окнами. Еще здесь стояла церковь.
Джеймс не мог бы сказать, почему он решил, будто видит церковь, простое каменное строение выделялось разве что черепичной крышей. Грубая деревянная дверь была открыта; он подошел и заглянул внутрь. За дверью в небольшом зале могло разместиться едва ли больше двадцати человек. Пусто. Только высокая свечная стойка, да каменный алтарь из трех больших камней. На стенах высечены маленькие кресты, а между ними выгравированы слова на латыни.
Латыни Джеймс не знал, но почему-то понимал надписи: «Отец Света, просвети меня», — прошептал он и почувствовал непреодолимое желание войти внутрь.
Он осторожно вошел в помещение. Пахло пчелиным воском и нагаром — как если бы кто-то только что потушил свечу. Он подошел к алтарной плите и встал перед ней, рассматривая глубоко врезанное в камень изображение меча.
Что-то заставило его протянуть руку и коснуться рукояти меча. Под пальцами был холодный камень. Во сне так не бывает! Твердая каменная поверхность не оставляла сомнений. Джеймс отдернул руку, как будто коснулся расплавленного металла.
У двери часовни обозначилось движение, но Джеймс не обернулся. Он знал, что Эмрис последовал за ним в крепость.
— Иногда память может сыграть с человеком злую шутку, — сказал старик.
— Это что, галлюцинация? — спросил Джеймс, не в силах оторвать глаз от меча в камне.
— А ты как думаешь? — спросил Эмрис, входя в часовню.
Неопределенный ответ привел Джеймса в раздражение.
— Да ничего я не думаю! — выкрикнул он. Голос в голом каменном помещении прозвучал странно. Эмрис однако ничего не ответил. Тогда Джеймс сбавил тон и спросил: — Так что со мной происходит?
— Я мог бы сказать тебе, — ответил старик, — но лучше тебе самому догадаться.
— Я не понимаю.
— Вижу. — Он запнулся, и Джеймс понял, что Эмрис едва не произнес имя — его имя.
— Почему вы не хотите сказать?
Изнутри поднималась паника. Джеймсу казалось,
— Я был здесь раньше, верно?
— Да.
Больше ни слова, но Джеймсу и не нужны были подтверждения. Все его существо говорило об этом с того момента, когда он ступил на холмистую равнину.
— Боже, помоги мне, — выдохнул он. — Но как это возможно?
Эмрис подошел к нему; Джеймс повернул голову и замер. Силы стремительно оставили его. Старик невероятно изменился.
Глава 15
Да, у этого человека было лицо Эмриса, примерно тот же рост, но он стал намного моложе, и от него исходила дикая, беспокойная энергия, как жар от пляшущего пламени. На голове буйно плескалась грива растрепанных темных волос, а на щеке виднелся слабый след выцветшей татуировки — крошечная спиральная отметина. Джеймс не помнил, чтобы ему хоть когда-нибудь приходилось пользоваться словом «спираль», но тут оно само пришло ему в голову.
Эмрис был одет в длинный плащ в бело-голубую клетку, и пола плаща была перекинута через плечо. Понизу шла оторочка из волчьей шкуры, на плече плащ скрепляла серебряная брошь в виде головы оленя; на шее — массивный торк из чеканного золота. Штаны темно-синие, прошитые серебряной нитью, а на ногах высокие сапоги из мягкой оленьей кожи. В правой руке он держал тот же посох с роговым наконечником, который Джеймс видел в ночь их первой встречи на вершине Уим-Хилл; от Эмриса исходил слабый запах торфяного дыма и свежего зимнего ветра. А глаза… теперь они стали темно-золотыми и ярко светились.
Преображение затронуло не только внешность, это вообще был другой человек. Но Джеймс не сказал бы, что старик принял иной облик, нет, создавалось впечатление, что он наконец-то стал самим собой. Его движения приобрели властный оттенок, но совсем не угрожающий: так один король приветствует другого.
Воздев посох, он протянул другую руку, держа ее ладонью вверх, и отчетливо проговорил:
— Прежде чем вернется Артур, престол Британии станет местом беззакония для нации и позором для народа. — Его голос, богатый и звучный, казалось, доносился из другого мира... или времени? — Но когда Авалон снова поднимется в Лионессе, а Темезида изменит русло, тогда Артур снова станет царствовать над своим народом.
Смысл сказанного не дошел до Джеймса, зато отлично дошла сила, прозвучавшая в словах, сила, способная повелевать и побеждать. И тайная природа этой силы была такова, что ее не сдержать никаким преградам.
Эмрис опустил руку и торжественно произнес:
— В тебе исполнились эти древние пророчества. Да услышат все, кто может слышать.
Ноги Джеймса подкосились. Он опустился перед алтарем и закрыл лицо руками.
— Господи, как это может быть? — пробормотал он.
Эмрис не ответил. Джеймс отнял ладони от лица и посмотрел на него. Старик (да какой же он теперь старик!?) продолжал смотреть на него яркими золотыми глазами, и в них Джеймс отчетливо прочел призыв совершить невозможное, рвануться из пут и встать рядом с Эмрисом уже по другую сторону реальности. Что такое эта другая сторона?