Авантюрист
Шрифт:
– Коля! Коля!
Он не отзывался, старательно сопя. Стоически выдержал и крик в самое ухо, и дерганье за волосы обеими руками, и в завершение пару оплеух, нанесенных изо всех женских сил. Он лежал без сознания, одурманенный неведомым зельем, – и она в конце концов поверила…
Ее быстрые шаги удалились в гостиную. Шевеля лишь рукой, Сабинин осторожно вытянул из-под подушки браунинг с патроном в стволе и сунул его во внутренний карман. В душе смешались тоска и ярость, сожаление и азарт.
Странный скрежет – непонятный, тихий. Новые шаги – мужские, быстрые, уверенные.
– Болван дрыхнет?
Это белобрысый, сволочь такая…
– Как колода, – звенящий голосок Нади. – Быстрее, быстрее! У нас остались считанные минуты!
– Спешка здесь неуместна, – рассудительно произнес Джузеппе. – Я все сделаю как надлежит… дайте мне дорогу, взрыватели уже вставлены, не хватало только… Вот так… Сумеете выбить стекло, как я учил?
– Постараюсь, – резко бросил белобрысый. – Не нервничайте.
– Я не нервничаю, синьор. Хочу знать, что каждый выполнит свою часть плана с надлежащей сноровкой, вот и все. И вот что: повторяю, сам я не собираюсь стрелять в этого недотепу. Это не по мне, господа, я террорист, а не…
– Да помолчите вы! – прервала Надя. – Это сделают и без вас… Николас, где его паспорт?
– Вот, возьмите, – послышался голос белобрысого. – Или…
– Оставьте пока у себя. Потом быстренько сунете ему в карман. – Надя наставительно добавила: – И стреляйте непременно в грудь, переверните его сначала. Он не должен быть убит в затылок, наоборот, перестрелка меж сообщниками…
– Я все помню. Где палка? Ага… Что они там орут?
– Показались первые верховые, – откликнулась Надя, судя по отдалившемуся голосу, уже подошедшая к окну. – Передовые кортежа, так что время есть… Ну, с богом, по местам, господа!
Сабинин и сам слышал, как на улице цокают копыта по брусчатке, как раздались крики толпы. Нельзя было медлить, и он, вынув браунинг, на цыпочках пробежал в гостиную, встал в безопасном отдалении, громко приказал, целя в них из пистолета:
– Оставайтесь на месте! Замереть! Стреляю при первом движении!
Повторилась финальная сцена классического «Ревизора» – вся троица застыла у окна в нелепых позах. Слева помещался белобрысый Николас, державший длинную толстую палку, коей намеревался вышибить высокое стекло. В центре, у придвинутого к подоконнику столика, стоял Джузеппе, бережно касаясь пальцами двух больших металлических коробок, представлявших собою самые обычные упаковки из-под дорогого китайского чая, вот только начинка была гораздо более неудобоварима и опасна. Надя застыла с левой стороны, у шторы. Ни у кого из них в руках, конечно же, не было оружия.
На их лицах появилось давно ожидаемое им выражение – смесь ошеломления и ярости, – но Сабинин не имел времени к ним приглядываться. Отметив, что громоздкий dressoir стоит под прямым углом к стене, являя собою скорее распахнутую настежь дверь, за которой видна соседняя комната – самая обычная, со вкусом обставленная, – он чуть приподнял пистолет, звонко взвел большим пальцем курок и прикрикнул:
– Говорю, не шевелиться! Кто двинется – пуля!
Надя издала тихий, совершенно звериный стон. Приветственные крики на улице достигли высшей точки – очень похоже, экипаж императора двигался прямо под окнами…
– Руки прочь! – рявкнул Сабинин, глядя на толстые пальцы Джузеппе, все еще касавшиеся коробок. – Все в угол, в тот, где дама! Живо, перестреляю, твари! Вот так, во-от так, хорошие мои, послушные, а то…
Шорох за спиной?!
Он так и не успел повернуть голову – удар повыше локтя чем-то тяжелым швырнул его к стене, указательный палец непроизвольно нажал на спуск, и браунинг выстрелил, а в следующий миг пальцы невольно разжались, и оружие грянулось об пол. Левой рукой Сабинин успел перехватить тяжелые щипцы для камина – камин здесь был декоративным, но все принадлежности к нему выкованы из железа – и отвел удар от головы, но сила инерции этой импровизированной дубинки все же бросила его на пол. Падая, он видел, как Надя бросается к dressoir, ныряет в проем и громадное сооружение с неожиданной легкостью и быстротой затворяется за ней; как двое мужчин замерли в полнейшей растерянности, не зная, что же теперь предпринять, но их руки уже тянутся к спрятанному под одеждой оружию; как пани Янина, проворно выпустив щипцы, нагибается за его браунингом, подхватывает с пола и, полусогнув руку, вполне умело целится в него…
Все, что он видел, происходило слишком быстро – чтобы сделать что-то, он не успевал…
Черная резиновая палка, со свистом рассекши воздух, метко и безжалостно опустилась мнимой прислуге на плечо – и она, громко ахнув от боли, выпустила пистолет… Еще не успев ничего понять, Сабинин как лежал, так и метнулся в ту сторону, перехватил браунинг онемевшей рукой…
В двух шагах от него стоял добрейший доктор Багрецов, наведя на двух мужчин у окна дуло черного крупнокалиберного «Бульдога». Его лицо по-прежнему оставалось приятной, доброй физиономией Дедушки Мороза с рождественской открытки, вот только глаза…
– Не дурите, Призрак! – рыкнул он, видя направленный на него пистолет Сабинина. – Перед вами – милейшая тетушка Лотта, честь имею… Руки поднимите над головой, вы двое! Я вас не обязан брать живыми, так что… Вы ранены, Призрак? Да уберите вы пушку! Не всякий Герасим топил Муму…
Только теперь, услышав пароль, который знали только трое, Сабинин окончательно поверил. Поднялся на ноги, ощущая тупую боль в правой руке повыше локтя, – правда, перелома, похоже, нет, просто сильный ушиб… Без всякой деликатности ухватил согнувшуюся в три погибели пани Янину за ворот платья и оттолкнул в сторону, чтобы не заслоняла линию огня.
– А ну-ка, господа террористы, ложитесь на пол! – гремел доктор Багрецов. – Все трое, живенько! Вот так вот, и ручками затылки прикройте… ах, хорошие мои, послушные! Где девушка, Призрак?
– За стеной… – протянул Сабинин. – А где…
– Я только полчаса назад получил ваше письмо. Еле успел… Никто еще не знает… эй!
Но Сабинин был уже в прихожей, он грохотал вниз по лестнице, простоволосый, в расстегнутом пиджаке, зажав в руке браунинг. Он не сомневался, что при подобном финале сражения доктор превосходно справится и один…