Авантюрист
Шрифт:
Алана вздрогнула. Я крепче сжал руку на её плече.
Чонотакс повозился — ему неудобно было сидеть. Он предпочёл бы упереться локтями в колени и опустить подбородок на сплетённые пальцы.
— Да… Мы живём на тарелочке, обведённой нашим круглым горизонтом, и мы никогда не заглядывали за край. Придёт хозяин, выгребет ложкой простывшую кашу… наполнит нашу тарелку горячим супом. Или мясной подливой; у хозяина на шее будет болтаться странное украшеньице, чистого золота предмет…
— Маму ПЫТАЛИ за него, — неожиданно сказала Алана. — Она уже вынесла всё, что можно вынести…
Черно улыбнулся. Мягко, по-отечески.
— Он уже не принадлежит твоей маме… А твой брат устал. Неужели ты думаешь, что как страж я в чём-то уступаю твоему брату?!
— Какой такой «хозяин»? — переспросил я с опозданием. — Какой такой «суп»?
— Черно, ты его не получишь, — устало бросила Танталь. И посмотрела на меня; странный это был взгляд. Как будто у Танталь нестерпимо болел зуб, а она тем временем сохраняла бесстрастную мину.
— С незапамятных времён, — со вздохом сообщил Чонотакс, — Амулет Прорицателя доставался единственно тому, кто мог им обладать. Все попытки недостойных использовать его оканчивались жестоким провалом; я МОГУ носить Амулет, Танталь. Золотая штучка совершенно бесстрастна: она сама решит, кого предпочесть. Но у меня есть основания верить, что она выберет меня.
— Ты уже дважды пробовал, — медленно сказала Танталь. Глаза её не отрывались от глаз господина мага, но у меня было чувство, что она вот-вот взглянет на меня. Хочет взглянуть. Хочет сообщить важное, надеется, что я пойму…
Черно прищурился:
— «Только дважды. Третья попытка — волшебная».
Он опять говорил чужим голосом. Я не трус, но у меня по спине забегали мурашки.
— Ты кто такой? — спросила Танталь после паузы. — Откуда ты взялся? Кто за тобой стоит?
Черно открыл было рот, но Алана, шагнув вперёд, не дала ему сказать ни слова:
— Третьей попытки не будет. Тебе не добраться до моей мамы. Я не позволю, чтобы ты её мучил. Ты плохо кончишь, Чонотакс, плохо, как Фагирра!
Имя было знакомо всем, кроме меня. Танталь вздрогнула и закусила губу. Чонотакс с сомнением покачал головой; я поразился, до чего Алана похожа на Эгерта Солля. Особенно в эту минуту. Особенно сейчас, когда она верит, что способна защитить свою маму, что её предсказания хоть что-нибудь да значат…
В этот самый момент Танталь кинула на меня новый напряжённый взгляд. И я внезапно понял, чего она хочет. А поняв, похолодел.
— Разве госпожа Тория Солль не тосковала о сыне десять лет подряд? — удивлённо спросил Чонотакс. — Разве она не мучилась чувством вины, вспоминая, как отреклась от него? Разве она не пребывает вот уже три года в мире собственных иллюзий, полностью закрытом мире, разве не от себя она спряталась, зашилась в кору безумия?
— Мама не безумна! — выкрикнула Алана. А я шагнул в сторону; маленький шажок — и вот я уже за плечом господина мага, ещё шажок — и вот я за спиной, Алана о чём-то горячо говорит, я вижу, как смотрит с её лица молодой Эгерт Солль… И Танталь говорит тоже. Сквозь зубы, веско, неторопливо. Танталь видит меня. Танталь тянет время.
Дураки мы. Наивные дураки; может быть, ещё есть время исправить
Теперь говорил Чонотакс. Я не видел его лица, но знал, что он усмехается.
Он говорил о страхе перед неизвестным. О вечно меняющемся мире, о пересыпающихся песчинках, о золотом Амулете, о Другом, стоящем над краем нашей привычной земной тарелки. О том, как похожи слова «другой» и «друг», о том, что с ножом не обязательно приходит убийца, — лекарь тоже бывает вооружён ланцетом, и эта кровь — на благо…
Я перестал его слушать. Я взглядом измерял расстояние до поленницы; хозяин корчмы был неряхой и лентяем, горы мусора свидетельствовали о его бездарности. Рядом с беспорядочной грудой поленьев лежал сейчас забытый топор.
Рекотарсы не нападают со спины.
— А если я попрошу тебя, Черно? — мягко сказала Танталь. — Во имя… некоторых вещей, ты ведь понимаешь лучше, чем кто угодно… Ты ведь понимаешь, Черно. И всё равно делаешь… решаешься… А если я попрошу тебя, униженно, на колени стану? Нет?
Она откровенно молола чепуху. Так, во всяком случае, мне в тот момент показалось.
— Мне холодно, Танталь, — сказал Чонотакс, и в голосе его не было привычной насмешки. — Позволь мне согреться.
Топор лёг ко мне в руку — удобно, будто я всю жизнь тем только и занимался, что лупил людей по головам.
— И ведь такие, как ты, не становятся на колени… — Черно хотел ещё что-то сказать, но в этот самый момент я ударил его обухом по макушке.
Без размаха, коротко и свирепо, почти профессионально. Подлый удар, наносимый сзади, удар, способный свалить быка; смертельный удар. Я не имел права промахнуться.
Но я промазал.
Моё орудие рассекло воздух, где мгновение назад — только что! — была блестящая голова господина мага. Топор ещё падал; Черно сбросил лохматую шубу, как ящерица сбрасывает хвост. Соскользнул с колоды, перекатился через плечо, вскочил на ноги — топор ещё падал. Миг — и обух грянулся о пустую колоду, пригвоздив к дереву окончательно испорченную шубу.
Алана и Танталь шарахнулись в разные стороны. Краем глаза я видел, как Танталь выхватывает из рукава нож, как Алана поднимает с земли полено; Черно повёл плечами. Руки его оставались связанными за спиной, он походил на гологоловую птицу, экзотическую, но очень грязную.
Я перемахнул через колоду. Отбросил топор; вытащил из-за пояса кинжал.
— И то дело, — кивнул Черно Да Скоро, вытирая грязный подбородок о ещё более грязное плечо. — Секира есть низменное оружие, презренней её только лопата… Кстати, Ретано, там у входа стоят ещё вилы. Ты видел?
Он весело подмигнул. Передёрнул плечами; разомкнул связанные за спиной руки, вытянул их вперёд. На запястьях темнели старые следы от слишком тугого ремня, а на правой руке красиво извивалась узкая жёлтая змейка.
— А!.. — сдавленно вскрикнула Алана.
Жестом ярмарочного фокусника Чонотакс провёл ладонью по змейкиному телу; рептилия поиграла язычком, коротко прошипела и превратилась в браслет. Золотая змея с изумрудными глазками.
— Кому? — Черно протянул украшение сперва Алане, потом Танталь. Обе отшатнулись.