Авантюрист
Шрифт:
— А если все-таки найдут? — не сразу врубился в нарисованную мной изящную схему Николай Емельянович.
— На этот счет можете не беспокоиться, господин Вощанов. Я позабочусь.
Юрлов, как я и предполагал, оказался куда сообразительнее генерала, во всяком случае, он вдруг нервно захихикал и замахал свободной от оков рукой, едва не расплескав при этом пиво:
— Ловко, Феликс, клянусь мамой!
— А чему вы радуетесь? — возмутился Николай Емельянович. — Это же законченный психопат и опасный преступник.
— Я не психопат, товарищ генерал, я как раз психотерапевт. Избавляю общество от опасных маньяков, которые почему-то уверены в своем праве распоряжаться чужими жизнями для собственного блага. Скольких человек убили по вашему приказу, Вощанов, вы помните? Что же касается господина Юрлова, то не далее как сегодня утром он пообещал покойному Косоурову сто тысяч долларов за мою смерть. И наверняка сдержал бы слово, если бы обстоятельства сложились чуть иначе.
Юрлова прошиб холодный пот, он прекрасно понимал, что я не шучу и даже не блефую. Ибо Павел Эдуардович совершенно искренне считал меня исчадием ада, слегка преувеличивая как мои достоинства, так и недостатки. А умирать банкиру не хотелось, тем более в шаге от свадьбы, имея на руках кучу денег, с радужной перспективой потратить их на долгую счастливую семейную жизнь.
— Он нас убьет, Николай, — сказал севшим голосом Юрлов. — В этом можешь не сомневаться.
Но даже слова сокамерника не поколебали уверенности Вощанова в моей приверженности к гуманизму. У Николая Емельяновича в голове не укладывалось, как можно, не будучи генералом спецслужб и не заручившись поддержкой властных особ, вершить внесудебную расправу над уважаемыми людьми. Это было крушение основ в голове весьма солидного и много чего повидавшего человека. То, что эти основы давно уже рухнули в окружающем мире, генерал Вощанов до сих пор не замечал. Разумеется, он знал, что Советского Союза уже нет и что его родная Контора поменяла название, но он почему-то считал, что окружающие его люди до сих пор остались совками, которых бросает в дрожь от одного только вида мундира или строгого серого пиджака, в кармане которого хранится служебное удостоверение. Ломая старый мир и получая в награду за труды собственность, Николай Емельянович был абсолютно уверен, что с легкостью войдет в элиту новой страны, оставив быдлу его незавидную долю быть человеческим материалом для построения нового царства. И вдруг кирпич взбунтовался, более того — грозит врезать по голове уважаемому человеку.
— Кто за вами стоит?
— А за ним никто не стоит, — вновь захихикал Юрлов. — Он сам по себе редкостная сволочь. Что вы от нас хотите, Феликс?
— Вот это уже деловой разговор, Павел Эдуардович. От вас мне нужны деньги. Те самые деньги, которые вы задолжали Николаю Емельяновичу. Как видите, я по-своему честен и не собираюсь снимать с вас последнюю рубаху. Вы не подскажете, господин Вощанов, какую сумму задолжал вам Юрлов?
— Идите к черту, Строганов, ничего я вам не скажу.
Павел Эдуардович был настроен менее героически и с готовностью соглашался, при определенных гарантиях разумеется, расстаться с суммой в сто миллионов долларов. Деньги были солидные, но не снимали моих претензий, о чем я со свойственной мне прямотой заявил Павлу Эдуардовичу. Не говоря уже о том, что речь шла не только о деньгах. Мне нужны были гарантии, что Юрлов не станет строить каверз и натравливать на скромного молодого человека своих могущественных знакомых.
— Я могу дать вам слово.
— Не смешите, Павел Эдуардович, поделитесь лучше информацией. В первую очередь неблаговидной. Это и вас касается, Николай Емельянович. Я сейчас разведу вас по разным комнатам и создам рабочую обстановку. А потом сравню полученные от вас сведения, дабы не вышло какой-нибудь погрешности с вашей стороны.
— Я ничего ни писать, ни говорить не буду, — процедил сквозь зубы Вощанов.
— Мне нравится ваш комсомольский пафос, Николай Емельянович. Надо полагать, ваши соратники по старательской артели его тоже оценят и скинутся на памятник генералу, павшему от рук террористов. А господин Юрлов возложит на вашу могилу цветы, поскольку его-то из лап террористов мы освободим. Пишите, Павел Эдуардович, пишите.
Я почти не сомневался, что Николай Емельянович по зрелом размышлении тоже согласится сесть за мемуары, и оказался прав. К сожалению, делился он своими секретами скупо и в этом смысле далеко отстал от бойкого Павла Эдуардовича. В беседе с глазу на глаз Николай Емельянович пообещал мне выдать индульгенцию за все мои прошлые прегрешения в обмен на свою свободу. Предложение показалось мне интересным:
— Пишите расписку, генерал. Вы получите свободу завтра пополудни. Но не дай вам бог меня обмануть. В этом случае я найду способ посчитаться с вами.
Утро нового дня красками не блистало. Дождя, правда, не было, но небо выглядело унылым. Мокрый асфальт норовил выскользнуть из-под колес машины, и это мне не нравилось. Сегодня предстояло много ездить по городу, и не хотелось, чтобы глупая случайность вдруг помешала пока что успешно развивающейся операции.
— Опять поменял машину? — спросил у меня вместо приветствия Чернов.
Вопрос был чисто риторическим, и я не стал на него отвечать. Детектив сел на заднее сиденье и проверил, как вынимается из кобуры пистолет. Стопроцентной уверенности, что профессионалы из спецслужб справятся с отведенной им ролью, не было ни у него, ни у меня.
— Разрешение на проведение операции получено из самых высших сфер. Так что лояльность и поддержка правоохранителей нам обеспечена. Судя по всему, этот Вощанов действительно очень крупная фигура, иначе с чего бы такой переполох?
Начинать операцию предполагалось у ателье «Этуаль» с появлением Борисова на рабочем месте. Была надежда, что наши оппоненты держат под контролем не только дом бизнесмена, но и все те места, где он может появиться. Иной возможности выйти на людей, прихвативших Банщика, у них просто нет. Странно, что они так поспешно устранили Косоурова, даже не попытавшись нащупать его связи. Хотя, возможно, я их недооцениваю, и они уже знают о существовании не только Строганова, но и Храпова.
В прошлый раз кавказцы охотились за мной на «жигулях». Внимательно оглядев местность у ателье, я таковых не обнаружил. Хотя место была бойкое, и автомобилей, как стоящих недвижимо, так и катящих по магистрали, хватало. Я боялся пропустить «форд» Веселова, но, оказывается, десантник не стал рисковать своей собственностью и подкатил к ателье на знакомой уже мне «Волге». Именно в этой «Волге» сидел Язон, когда мы с Черновым похищали Вощанова. Надо сказать, что отставной генерал не проявил особого героизма. Ни пугать, ни тем более бить его не пришлось. Человеком он был рискованным, но, похоже, не тогда, когда речь шла о его собственной жизни.