Авантюристы. Книга 2
Шрифт:
– Так у вас там и до смертоубийства может дойти? – всполошилась Аннушка.
– Успокойся, Аннушка, Серега имел в виду, что народ отчаянный и при колюще-режущих. Значит, аккуратнее нужно, чтобы руки им не поотрывать в запале. Но это он для себя сказал. Я давно уже никому за это, руки не выдергиваю.
– А прежде дергал?– не поверила Аннушка.
– А прежде было как-то, что отрубил сгоряча пару ручонок вместе с оружием. Потом сожалел. Обратно-то не пришьешь.
Глава 4
Мишка с Серегой, ехали по вечерней воскресной Москве на «Троянах». Тверская улица, в конце которой и находился нужный
Перед ними, парная упряжка волокла по лужам повозку на зимних полозьях, из которой высунулась любопытствующая голова седока – пассажира. Он иногда еще и пальцем тыкал, и что-то, по-видимому, пояснял попутчику, которого видно не было, но судя по артикуляции и тыканью пальцем, был наверняка иностранцем.
– Немец, сразу видно,– предположил Серега, разглядывая квадратную голову в цилиндре.
– С чего взял?
– В пенсне потому что. Вон шнурок болтается. Близорукостью страдает. Значит, читал много при свечах, лежа. Посадил глаза,– Серега, как заправский сыщик, привел аргументы.
– Шерлок Холмс, блин. Европеец, ты хотел сказать?
– Нет, немец,– заупрямился Серега.
– Пенсне потому что? И французы тоже лежа читать любят. Я уж про англичан не говорю. Это их любимое занятие. А уж шведов вообще хлебом не корми, дай с книжкой поваляться. И все потом в аптеку бегут за очками, за «пенснями» этими со шнурком. Мне вот ясно только одно, что это явно не китаец. Даже наши уже дворяне Вольтера пристрастились почитывать, в этих самых пенсне.
– Спорим на шалобан?– Серега пропустил мимо ушей, Мишкины резонные замечания.
– Да хоть на подзатыльник. Обалдуй. Иди, знакомься, или мне Филю послать?
– Посылай, чтобы все было по честному, а то опять какой-нибудь гадостью напоишь, а я потом бегай, ищи место отхожее.
– Боишься? Правильно делаешь. Я страшный, если меня разозлить. Филя, слетай, послушай, о чем вон тот с квадратной челюстью господин, в цилиндре бакланит, по-каковски главное,– Филя тут же перебрался на крытый возок, усевшись чуть ли не на цилиндр «немцу». Минуту посидев, и повертев клювом, он вернулся и доложил:
– Бакланят следующее.– «Ты, ослиная морда, когда уже мы приедем на постоялый двор?»
–«Сей момент будем на месте, экселенц. Вон видите те купола. Вот эту кирху проедем и будем на месте»,– на немецком шпарят.
– Подставляй загривок,– обрадовался Серега, поплевав на ладони.
– Не спеши. На немецком, не только немцы разговаривают, но и, например; швейцарцы и австрийцы, и еще, кто только не говорит. В конце концов, даже наш какой-нибудь помещик скорее на немецком заговорит, чем на родном языке. Филя, давай-ка еще разок смотайся и послушай подольше. Интересные персонажи рассекают по Тверской на рысаках, – в этот раз Филя сидел и «записывал» разговор «квадратного» с «экселенцем» до самого постоялого двора.
– Какое совпадение замечательное. Нам тоже сюда, – усмехнулся Серега, разглядывая второго пассажира, вылезающего из повозки и увязнувшего в снежно-грязевой каше. Был он в дорожном плаще и в цилиндре, который натянул до самого носа и маленькие глазки его сверкали из-под полей зло и требовательно. Лицо его, в отличие от квадратной рожи спутника, было скорее уж треугольное, если оценивать с геометрической точки зрения. Еще и бородка клинышком, донкихотская и усы, торчащие как у кота, усиливали эту треугольность настолько, что Мишка так и окрестил незнакомца – «треугольный».
«Треугольный», задирая ноги в ботфортах, прошествовал до ворот постоялого двора и шагнул в них, распахнутые услужливо перед ним, «квадратным».
– Ну, кто они?– Серега ерзал в седле и чуть не схватил прилетевшего Филю рукой. Филя ловко увернулся от его загребущих пальцев, растопыренных и свистнувших под его ногами.
– Из диалога, который зафиксирован, эту информацию извлечь возможным не представляется,– чирикнул Филя.
– О чем диалог?
– Тот, что с квадратной челюстью, тому, который «экселенц», достопримечательности местные показывал, с пояснением. «Это,– говорит, – курная изба – в ней курят. А это питейная – в ней пьют. А это постоялый двор – в нем стоят». А тот, который «экселенц», все фыркал и злословил:– «Варвары, дикари»,– говорит,– «В городе у них горожане, в деревнях деревенщина, еду едят, питье пьют. Примитивный язык».– Ну и все в таком же духе. Не нравится ему фонетика русская, хотя слова по-русски произносит вполне членораздельно, с пониманием.
– Ладно уж, Миха, щелкай «перстами» времени столько потеряли зря с этим Филей. Ничего толком выполнить не умеет. У меня чего-то рука чешется. Как там затылок твой? Только по-честному чтобы. Насвистишь сейчас, что они негры, знаю я тебя.
– Понятное дело, что негры. Особенно тот, что с челюстью, как у бульдога. Напудрились пади,– Мишка щелкнул пальцами и замер, вслушиваясь.
– Обломайся, Серега, – это не немцы. Вернее тот, что с мордой треугольной, как раз немец – прусак, а вот тот, что с рожей квадратной – наполовину наш. Маман у него татарка из Казани. А папаша евоный, тоже наполовину только немец, а на вторую половину – француз. Четвертинка там немца всего.
– Ничья значит,– вздохнул с сожалением Серега.
– Какая ничья? Три один в мою пользу. Значит, я тебе два подзатыльника должен.
– Здрасте! Что это за арифметика странная? Неправильная. На то уж пошло, нужно у этого «квадратного» спросить, кем он себя ощущает. Как на переписи. Если скажет, что татарином, значит, твоя взяла – бей. Ну а уж если он себя немцем считает, то тогда я вмажу. А ничья будет пусть, если он себя французом возомнил. Это если по справедливости.
– Выкрутился,– Мишка спрыгнул на черные доски тротуара и повел Лерку в поводу.– Стой здесь и никуда не уходи,
– Мишка набросил уздечку на вбитый в столб крюк и поднялся на высоченное крыльцо, постоялого двора. Его удивила тишина на подворье. Не сезон понятно, но обычно служилый холоп или сторож наемный, выходят обязательно встретить. А тут ворота открыты и нет никого. Прозвучавшие два выстрела подряд внутри дома, заставили парней переглянуться и достать из карманов «Завесы».
Мишка толкнул двери, прошел через сенцы и, распахнув вторую дверь, вошел в гостиную – трапезную и кухню по совместительству. Здесь оказалось людно, человек пять стояло, столько же лежало на полу. Позы лежащих сомнений не вызывали, убиты и скорее всего хозяева, и обслуживающий персонал, постоялого двора. А вот убийцы – злодеи, тоже несомненно – оставшиеся в живых. У двоих в руках еще мушкеты дымятся, а двое с обнаженными клинками замерли.