Авантюристы. Книга 6
Шрифт:
– А кто такой «околеттошный»?– Майор достал блокнот и протянул Сергею.– Запишите, будьте любезны?
– Околоточный – это полицейский,– Сергей чиркнул фразу немецкими буквами, и майор старательно зашевелил губами, пытаясь произнести слово «околоточный» без ошибок. С третьего раза у него это получилось и он спросил:
– А если этому «околоточному» сказать, что он «козел драный»?
– Околоточный в кулак плевать не станет и в драку не полезет. Он же при исполнении, значит при сабле. Зарубит ей и все,– Сергей повернулся к замершему с открытым ртом официанту.– Сударь, вы наш заказ выполнять собираетесь? Мне тоже, что и моему спутнику.
– Извините-с,
– Не только побывали, но и жили долго,– кивнул Сергей.
– И как долго?– влез опять майор.
– Родились там, господин майор,– улыбнулся Сергей.
– Так вы русские?– обрадовался тот.
– Сразу предупреждаю, господин майор, не стоит на нас проверять фразу про козла.
– Ну что вы, господа,– майор стушевался.– С какой стати я стану вас оскорблять?
– Кто вас австрийцев знает? Вечно вы норовите подгадить ни с того, ни с сего. Примеров в мировой истории не счесть.
Глава 2
Майор сделал обиженное лицо.
– Однако, господин монах, вы конечно, если захотите, то припомните наверняка из истории массу примеров, но и я в ответ столько же приведу, когда наши государства, скажем мягко, подвели друг друга. Но это отнюдь не национальная черта, как у вас так и у нас. Это политика, господа, давайте забудем о ней. Кто-то сказал, что политика – самое грязное дело и я полностью с этим мнением согласен. Предлагаю выпить за дружбу между Россией и Австрией, и чтобы нам никогда не довелось встречаться на поле брани, а исключительно за столом.
– Это вряд ли получится, господин майор. В этом веке двадцатом, ваше пожелание минимум дважды не сбудется и крови будет пролито русской и австрийской столько, что если столько же вина выпить, то весь мир был бы пьян в драбадан, как минимум пару недель.
– Неужели столько много? Нет, господа, этого быть не может. Наши государи договорятся всегда. Они же все родственники, кого ни возьми,– майор, мужчина уже пред-отставного возраста, толкнул в плечо своего соседа по столу, помоложе и посдержаннее.– Фридрих, ты что молчишь? Разве мы хотим воевать с Россией?
– А кто нас спросит?– Фридрих был здоровым циником и прагматиком, как большинство офицеров во все времена, в отличие от его спутника, который в этом смысле был белой вороной и смотрел на мир через розовые очки пацифиста, что для военного недопустимо.– Прикажут.– «Заряжай».– И пойдешь, куда скажут.
– Верно, господин майор. Вы, я вижу, в отличие от своего коллеги, не столь оптимистичны? Прошу прощения. Мы в пылу полемическом даже не представились вам. Михаил и Сергей – монахи из России, проездом в этом городке.
– Фридрих и Гельмут. Также проездом. В Вену направляемся из служебной командировки. А по поводу оптимизма, тут я бы, пожалуй, этот термин не употреблял. Я солдат и привык жить по уставам и приказам. Оптимизм – это совсем не то словцо, которое следует употреблять по отношению к военному. Я трезво оцениваю ситуацию и делаю соответствующие выводы. А оптимизм и пессимизм давайте оставим барышням, которые, то впадают в глупую восторженность, то в крайнее отчаяние из-за пустяков, яйца выеденного не стоящих. Будет война, будем воевать, для этого мы и обрядились в мундиры, господа. Не будет войны, будем готовиться к ней, как армии и предписано. Любой. В том числе и русской.
– Согласен, господин майор. С вами трудно не согласиться. Как известно армия находиться в двух состояниях. Либо воюет, либо готовится к войне. Такова профессия. А вот предложение вашего коллеги выпить за дружбу между Россией и Австрией я все же поддержу. Сейчас мы не воюем. Отчего и не выпить? Случится воевать, будем воевать. Потом опять сядем и выпьем. Идея-то хорошая, но в этом ресторане нет ни водки, ни шампанского. Только шнапс, рейнское и пиво. Что предпочитаете, господа? Впрочем, у нас с собой есть пару литров водки. Если не возражаете против русского национального напитка, после тех ужасов, что мы здесь услышали от официанта.
– Мы не возражаем,– улыбнулся Фридрих.– Нам приходилось в России пить водку. Как там русские говорят.– «Не так страшен черт, как его рисуют»?
– Малюют. Не рисуют, а малюют,– поправил Михаил майора, который фразу произнес хотя и скверно, но по-русски.
– Ах да, малюют,– поправился тот.– Я не вижу принципиальной разницы – это слова синонимы, но спорить не стану, вы язык знаете с рождения и вам виднее, как обращаться с вашим русским чертом. Рисовать или малевать. Несите,-
Михаил поднялся и вернулся через минуту с дорожной чересседельной сумкой.
Майоры пересели за их столик, официант расторопно сервировал его, и испуганно покосившись на запотевшую литровую бутылку водки, поспешно отошел шагов на пять. Там он замер, в ожидании указаний. Разлив всем по рюмке, Михаил, провозгласил дежурный тост за мир и дружбу между народами России и Австрии. Рюмки звякнули, сдвигаясь и через минуту беседа за столом оживилась, перетекая с политики на быт офицеров, женщин само собой и обратно возвращаясь к политике.
А зал ресторана тем временем постепенно заполнялся публикой и столов не занятых совсем не осталось. На маленькой площадке появился пианист во фраке и, откинув крышку пианино, заиграл что-то сентиментальное, растрогав майоров до слез. Следом за пианистом выскочил скрипач и принялся наяривать под аккомпанемент, совсем уж что-то душу выворачивающее. Публика вздыхала, а дамы вытирали носики, кружевными платочками.
Рядом с их столом, за тем, что освободили майоры, расположились две пары. Совсем молоденькие девицы, вчерашние гимназистки, с широко раскрытыми глазами и приоткрытыми ртами, возможно впервые приведенные в столь изысканное, по их мнению, место, кавалерами. А вот кавалеры были уже не первой свежести и глазами восторженно не блестели. Ловеласы, из чиновников средней руки, зацепили этих восторженных провинциалок в каком-нибудь пансионате для благородных девиц и пыжились, выставляя себя перед ними важными персонами. Меню однако им изучить не предложили, ткнув официанту в пару дежурных блюд и заказав пару графинов «Рейнского» и шнапса. Девицы умилялись, слушая скрипача, а кавалеры подливали им вина, явно пытаясь подпоить простушек. Михаилу стало жаль девиц, день у которых мог закончиться самым удручающим образом. Он щелкнул пальцами и одна из девушек, благодарно взглянула на своего кавалера, уговорившего ее пригубить вина. Напрасно она подозревала его в не совсем чистых намерениях, когда он утверждал, что «Какое же это вино – это лимонад, фройляйн, сладкий и полезный. Это для детишек. Разве я посмел бы вам предложить что-либо другое?»– в рюмке действительно был лимонад и барышня удивилась, что в ресторане его пьют такими маленькими рюмочками. Поэтому она тут же, с простотой сельской, схватила огромный фужер, предназначенный для сельтерской и уже опустошенный спутниками. Выплеснула в него весь графинчик и одним махом выпила его, приведя кавалера в некоторую растерянность.