Авантюристы
Шрифт:
— А я-то, представьте себе, вдруг слышу крик! Просыпаюсь — нет Маши!.. Это она кричит, а где, не вижу! Я чуть с ума не сошел, хотел с кручи броситься прямо в море: думал, она там… А тут вы прибежали… А я-то с моей тучностью… да где бы мне!
Генерал только руками развел.
Между тем вечерело. Солнце все ниже и ниже опускалось к бирюзовому морю, которое принимало теперь другую окраску, лиловую. Тень от небольшого скалистого островка, торчавшего из моря в нескольких стах шагах от берега, становилась гигантской и широкой полосой вползала на обрывистые утесы. Чайки, отлетая на ночлег,
— Что же мы? — как бы спохватилась генеральша. — Что мы не просим наших дорогих… знакомых… к нам на чашку чаю?
Генерал встрепенулся.
— Да, да, душа моя! Милости просим, осчастливьте, господин барон…
— Благодарю… я…
— Нет, нет! И вы, молодой человек.
— Мерси… Я очень рад…
— Да, да! — суетился генерал. — Мы ваши вечные должники и не отпустим вас…
— Но мы в таком костюме…
— В охотничьем? Что ж! Не на бал едем.
— Мы и ружья там оставили в суматохе.
— Что ж! И ружья заберем.
— Только уж мне не взять своей шляпки, — слабо улыбнулась генеральша, — бедненькая!
— Да, уж шляпочка твоя тю-тю!.. Поминай как звали… Слава Богу, что уцелело то, на что шляпочку надевают, — сострил генерал. — Ну, с Богом, господа, коляска недалеко: кстати же, она четвероместная, хватит на всех.
Стали собираться. Милашевич побежал за ружьями.
— А вы меня, барон, уж и до коляски доведите, — обратилась генеральша к фон Вульфу.
— С удовольствием, — и он подал ей руку.
— У меня и теперь руки и ноги дрожат… Вот я какая… Вам тяжело?
— Нисколько, уверяю вас.
— Уж если господин барон вытащил тебя из могилы, — радостно болтал генерал, — так до коляски довести плевое дело.
IX. РОКОВАЯ МИНУТА
Через несколько дней из Севастополя по направлению к тому месту, где были развалины храма, в котором жрицей была Ифигения, ехал всадник рядом с амазонкой.
В высоком белокуром всаднике можно было узнать барона фон Вульфа. Красивая посадка, уменье обращаться с лошадью и беспечный вид, с которым он управлял горячим скакуном, сразу изобличали в нем хорошего кавалериста. В амазонке, красиво перетянутой черным кушаком, и с розой на пышной груди также нетрудно, было узнать молоденькую генеральшу Ляпунову.
Она весело болтала о последних событиях, которыми был взволнован весь полуостров и весь юг России: о посещении Крыма и Севастополя императрицей в сопровождении австрийского императора Иосифа II, скрывавшего, ради этикетных
— Мамонова, говорят, она не отпускает от себя ни на шаг, — болтала молоденькая генеральша, играя хлыстиком.
— Да, к одному Потемкину, кажется, неизменны, потому что он нужен и умней их всех… А вот мы и приехали к тому месту, где вы…
— Не я, а вы! — засмеялась генеральша.
— Что я? — улыбнулся фон Вульф.
— Где вы показали себя героем.
— Помилуйте! Какое это геройство! А хотите, сударыня, удовлетворить ваше любопытство? — спросил фон Вульф.
— Какое любопытство? — спросила амазонка.
— Да взглянуть на молоденьких чаек? Слышите, как они опять кричат? Хотите?
— Ай, нет! Нет! Будет и одного разу.
— Я их покажу вам.
— Как покажете, барон?
— Достану из гнезда.
— Ах, нет, нет! Ни за что! Я умру со страху.
— Помилуйте, Марья Дмитриевна, это совсем не опасно.
Они остановились поодаль от обрыва. Фон Вульф сошел с седла и помог спрыгнуть на землю своей хорошенькой спутнице.
— Ах, как я рада! Мы здесь посидим, поглядим на море, помечтаем… Я так люблю мечтать, — болтала она.
— О чем же вы мечтаете?
— Ах, да разве можно все припомнить!.. Вы говорили, что здесь когда-то был храм Дианы; где же это место?
— Да вот тут, где мы стоим.
— Так тут была жрицей Ифигения?
— Да, ученые утверждают, что тут именно.
Амазонка рассмеялась.
— Чему вы смеетесь? — спросил фон Вульф.
— Так… Мне пришло в голову… Ведь Ифигения любила купаться в море.
— Полагаю, что любила: ведь она была гречанка, а для грека море его стихия.
— Как же она тут сходила к морю, с такой крутизны, разве это можно?
— Значит, она была только храбрее вас, — улыбнулся фон Вульф.
— А может быть, у нее был свой барон, какой-нибудь Ахиллес, который помогал ей взбираться сюда по скалам, — засмеялась амазонка.
Вульф отвел лошадей в сторону, и так как привязать их было не к чему, то он к концам поводьев привалил по тяжелому камню и, возвратившись к своей спутнице, сказал:
— Ну, теперь я готов удовлетворить ваше любопытство, — и смело стал спускаться по обрыву.
— Ай-ай! Куда вы, барон? — испуганно воскликнула Ляпунова.
— К Ифигении, сударыня, — отвечал тот, продолжая спускаться.
— Ах, Боже мой! Что вы делаете? Вернитесь, вернитесь!
Но фон Вульф спускался все ниже. У одного выступе он повернул несколько вправо и стал взбираться на отдельно выдавшийся утес с уступами. Ляпунова с испугом следила за его движениями; она даже побледнела.
— Ради Бога, барон! — умоляла она. — Не рискуйте вашей жизнью!
— Моя жизнь пустая, не стоит о ней жалеть, — отвечал тот, продолжая карабкаться.
— Но ваша жизнь… понимаете… я…