Авантюристы
Шрифт:
— Ах, дьявол! Надо их догнать! Терентий, нам тоже нужно… как это… зафрахтовать какое-нибудь судно или лодку… баржу, что угодно!
— Эх, батюшка, Сергей Валерьяныч, сразу видать сухопутного человека! Да в какие ж это ворота, чтоб на барже за пароходом гоняться! У вашего поляка губа не дура. Ходу у той «Костромы», хошь и помене, чем у «кавурого», однако ж все одно — будь здоров!
— На лодке, сударь, мы его тож ни в жисть не догоним… Еще не родилась такая лодка. А пароход нанять — это только утром да через контору. Опять же бумаги нужны. А нам теперь с вами на люди лучше не казаться… Тут надобно шкуну брать с парусом.
— Ну, так действуй! Есть такая?
— Есть-то оно есть. Тут у причала неподалеку одна стоит. Я уж приглядел. Как будто подходящая. Только по всему видать, команды на ней нету. На берегу, должно быть, и уж точно к этому часу все пьяные.
— Так нам того и надо! Сами поплывем! Чем мы тебе не команда?! — глаза Нарышкина зажглись в темноте, как у кошки.
— Эх, сударь, корабль вести — это Вам не дилижаном править. Тут особая сноровка и наука нужна.
— А ты у меня на что? Хватит артачиться. Берем шхуну, тысяча чертей и семь фунтов под килем! Надеюсь, как парус ставить, ты нам сможешь объяснить?
Под покровом ночи отчаянная пятерка беглецов и один заложник пробрались на борт «шкуны». Ею оказался небольшой одномачтовый шлюп голландского образца с двумя швертами по бортам, способный выходить и в море. У причала было относительно тихо. Только волжская вода хлюпала о днища судов, да на большой «беляне» невдалеке наяривала гармонь. Тусклый фонарь на невысоком дебаркадере высвечивал упреждающую надпись: «Чаль за кольца. Ръшетку береги».
Терентий, словно расправивший крылья, сердитым шепотом делал указания.
— Отдавай концы… Да отвязывай, отвязывай ты, баклан криворукий! (Степану) — Отталкивай багром! Да куда ты его суешь лысая твоя… Отталкивай говорю! (Аскольду) — Руль налево кладите, сударь. Да куда ж ты его, я же говорю «налево», а он в сторону норовит, баклан… простите, батюшка Сергей Валерьяныч… (и через минуту снова) — Да не туда клади, не знаешь, сударь мой, где у тебя сено, где солома?!
— Голову убери, Катерина! Свалишься за борт, подбирай тебя потом!
Наконец, протиснувшись между барж и рыбацких шхун, посудина вышла на чистую воду и, подхваченная течением, ходко побежала вниз по Волге. Терентий сам кое-как поставил парус, и вскоре огни Нижнего растаяли в тумане.
Рассвет застал беглецов на середине реки. Суденышко легко скользило по волнам, подгоняемое попутным ветром. Дядька Терентий бодрствовал, слегка ворочая румпелем и всматриваясь в подернутую туманной дымкой, розовато-золотистую гладь реки. Нарышкин разлепил глаза и полной грудью вдохнул привольный волжский воздух. К речной свежести примешивался стойкий запах рыбы.
— Однако! Как тут провоняло все, — поморщился «Гроза морей».
— Это еще, сударь, райские яблочки! А вот у нас, бывало, особливо когда солонина в трюме протухнет, вот это, я вам доложу, такой запах, что не хуже иного анбре. Случалось, что и до слез прошибало, — улыбнулся старый моряк.
Катерина безмятежно спала в тесной каюте на рундуке, подложив под голову дорожный мешок. На носу вповалку дрыхли Аскольд и Степан. Под банками ворочался и стонал связанный герр Заубер.
— Надо бы немчуру ослобонить, как бы не окочурился! — предложил Терентий.
— И то верно, — Сергей полез освобождать пленника.
Немец долго приходил в себя, разминал затекшие конечности, прикладывал к ссадине на лбу медную монету. Затем, слегка оправившись, он потребовал от Нарышкина разъяснений.
Вольный ли волжский воздух был тому виной сказать трудно, но Сергей выложил Зауберу историю с кладом подчистую. Немец, вначале сидевший нахохлившись, по мере рассказа стал проявлять все большую заинтересованность. Глаза его под треснувшим пенсне заблестели.
— Это есть невероятно! — вскрикивал он время от времени. — Почему вы не говориль мне раньше?
Нарышкин поведал все без утайки. И про то, как карта с кладовой записью попали к нему в руки, и про черную карету и про то, как сокровище действительно уплыло из-под носа и оказалось у негодяя Левушки.
Заубер был потрясен. Некоторое время он сидел, глядя на бегущую мимо бортов воду, тер пальцами виски, а затем, неожиданно встрепенувшись, заявил:
— Я буду ехать с вами, помогать искать книги царя! Не перебивайте! Дома меня ждет только неприятность. Меня схватят жандарм и будут пытать. Мой сердце это не выносить!
Нарышкин просиял. В глубине души он надеялся упросить немца плыть с ними. Заубер мог быть очень полезным. Его достаточно обширные познания в истории и археологии, без сомнения, пригодились бы в поисках сокровища.
— А как же фрау Заубер? — улыбнувшись, спросил Сергей.
На лицо немца набежала тучка.
— Она…как это…сможет переживать! Я посылать ей письмо… — герр Заубер поправил сползшее на нос пенсне. — Марта есть хороший супруг, но… как бы это сказать… она такая… мигер…
— Мегера! — догадался «Гроза морей».
— Да, именно мегера! — Заубер улыбнулся, и лицо его сразу помолодело.
— Но пиво она варит преотличное! — сказал Нарышкин, чтобы как-то смягчить ситуацию. — Ну что, по рукам, Иоганн?
— По рукам, герр Сергей!
Шлюп, поймав попутный ветер, стремительно бежал вперед, рассекая грудью синюю волжскую воду и гоня впереди себя белопенный вал. После обеда миновали Макарьев, оставив город и монастырь слева по борту. По Волге сновало множество судов, и Терентию пришлось глядеть в оба. Несколько раз он вскакивал, перекладывал гик и шлюп; лавируя, уходил в сторону от встречных пароходов, капитаны которых, по-видимому, предпочитали не замечать маленький парусник.
За Макарьевым река стала еще шире. Пообедали чем бог послал, и Терентий, закрепив румпель, прочел короткую, но доходчивую лекцию об обращении с парусами. Управляться с ними оказалось не трудно, так как все парусное вооружение шлюпа состояло из грота и стакселя.