Авантюристы
Шрифт:
Нести следующую вахту Нарышкин решил сам. Сергей не без удовольствия отметил, что суденышко в его руках довольно послушно держало курс и ходко бежало вперед под туго обтянутыми ветром парусами. Однако Терентий, прищурившись, оглядел проплывающие вдалеке берега и остался недоволен…
— Миль десять делаем. Маловато будет. Так ни в жисть не догоним. Вот ежели парусов набавить… — он покопался в трюме и вернулся оттуда с нестерпимо смердящими рыбой кусками старой парусины и бухтой такелажного троса.
Старый моряк принялся орудовать большой иглой, сшивая остатки старых парусов, затем с обезьяньей ловкостью вскарабкался на мачту, закрепил трос, спустился, снова взобрался наверх, и вот уже рядом со стакселем заполоскал, надулся ветром еще один косой парус.
— Ну вот, — удовлетворенно крякнул Терентий, осматривая работу. — Кливер готов. Теперь все шустрее побежим. А вот, ежели еще бизань на корме изловчимся поставить, то, пожалуй что, можем и нагнать!
Остаток дня до вечера прошел почти без происшествий, вплоть до того момента, когда встречный пароход, громоздкий, двухтрубный «американец», с которым едва разошлись, взбил изрядную волну. Шлюп, казавшийся рядом с пароходом совсем крохотным, так качнуло, что сидевший у левого борта Степан кувыркнулся через голову, прочертив в воздухе босыми пятками дугу и через секунду оказался в воде за кормой.
— Он не умеет плавать! — всплеснула руками Катерина.
— Полундра! — закричал Терентий. — Человек за бортом! Табань!
Дядька, не раздеваясь, прыгнул в воду и в несколько гребков оказался рядом со Степаном, который, молотя во все стороны руками, хрипя и отплевываясь, уверенно шел ко дну.
Положение могло стать критическим, так как шлюп бежал себе вперед и «табанить», как видно, не собирался. Его неопытный экипаж не успел ничего предпринять. Все сидели, как завороженные. Только Катерина, раскачивая суденышко, металась от борта к борту.
— Сергей Валерьянович…Сережа! Сделайте же, что-нибудь! — взмолилась она, цепляясь за снасти и пытаясь разглядеть среди солнечных бликов, пляшущих на волнах, голову тонущего отца.
Нарышкин вскочил и, распустив бухту троса, обмотал его вокруг пустого бочонка из-под солонины. Закрепив за мачту конец бухты, «Гроза морей» метнул бочонок за корму.
«„Сережа“, — подумал он. — Это что-то новое!».
Вдохновленные его поступком, остальные члены экипажа тоже кинулись на подмогу. На борту шлюпа возникла сутолока и неразбериха. Кто-то с силой дернул за снасти, и кливер, сшитый из старой парусины, оборвался, грязной ветошью повиснув на рубке. При этом навалились на румпель и едва не сломали его. Шлюп тут же рыскнул в сторону и лег на другой галс. Паруса заполоскали на ветру. В довершении всего, движимый желанием помочь Аскольд сбросил за борт тяжелый ржавый якорь. А поскольку якорный канат закрепить он не озаботился, тот вместе с якорем в мгновение ока бесследно канул на дно Волги.
И все-таки Терентий, поддерживая одной рукой на плаву мертвой хваткой вцепившегося в него Степана, смог подгрести к бочонку и ухватиться за него. Подтянуть обоих «купальщиков» к шлюпу, рыскающему на речных волнах из стороны в сторону, оказалось тоже делом непростым. Однако тут экипаж суденышка проявил больше слаженности, и через несколько минут Терентий и Степан были снова водворены на борт.
— Спасибо вам, — тихо сказала Катерина Нарышкину. — Век, сударь, не забуду!
— Не за что, — Нарышкин пожал плечами.
«Только что называла меня „Сережа“, а теперь опять — „сударь“! Вот и пойми этих женщин!», — раздраженно подумал он.
Глава девятая
В ТУМАНЕ
«Чтоб утонуть в реке,
В нем сердце слишком робко,
К тому же, господа,
В воде не тонет пробка».
К вечеру ветер переменился. Задул с берега. Стало прохладно. Терентий, снова взявшийся за румпель, вынужден был постоянно менять галс, чтобы продолжать двигаться прежним курсом. К ночи ветер стих совсем, и от поверхности воды, нагретой за день, стал ползти густой туман. Паруса захлопали и безжизненно повисли. Теперь шлюп дрейфовал лишь по воле течения реки. Вскоре прямо по курсу возник из тумана силуэт поросшего лесом острова с длинной песчаной косой.
— Надо приставать! — озабоченно высказался Терентий. — В этаком молоке ни единой зги не увидать!
— Не догоним! — зло ответил Нарышкин, вглядываясь в сгущавшийся белесый сумрак. — Трещинский уже верно до Казани добрался!
— Ну, это уж больно шустро, — покачал головой дядька. — Они тож, поди, сейчас где-либо на якорь стали. Такая непролазь, что на мель сесть вся недолга. Переждем тут, а как распогодится, двинем дале. Все одно ветру нет!
Чтобы пристать к берегу, всей команде пришлось спрыгнуть в воду и, протащив шлюп по мелководью, через густой камыш пришвартовать его к стволу старой корявой ветлы, росшей на склоне.
Через некоторое время туман сгустился настолько, что разглядеть что-либо на расстоянии всего нескольких саженей стало совершенно невозможно. С реки доносились тревожные крики пароходов.
— Гуди, не гуди, а выход один — к берегу приставать, — резонно заметил Терентий.
— Что там у нас на ужин? — поинтересовался Нарышкин, помогая вытаскивать на берег пожитки.
— Утица с черносливом, расстегайчики купеческие и всякое разное крембруле с манпасьенами, — хмуро съехидничал Степан.
— В рыло получишь, Афанасьич! — пообещал «Гроза морей». — Неужто пусто на камбузе?
— Пуще не бывает, — откликнулся Терентий. — Пара копчушек завалящих и все! Мышь не разговеется.
— Скверно! — Нарышкин поежился. — Объявляю диспозицию. Мы с дядькой пойдем, принесем дровишек, да и оглядимся вокруг. А вы тут обустраивайтесь. Не худо бы рыбки половить, а то у меня в брюхе кишки друг дружке куличики лепят. В трюме есть сети…
— Самое время рыбку ловить… — пробурчал Степан. — Поди, угляди ее в этаком туманище!
Вглубь острова не полезли. С веток капало. Густые колючие кусты, поваленные деревья, заросли крапивы в человеческий рост не способствовали исследованию «терра инкогнита». Кроме того, досаждали полчища лютых комаров.
— Нарекаю новую землю «Берег москитов», — заявил Нарышкин, яростно отмахиваясь от насекомых веткой ракиты.
Сергей с Терентием собрали и принесли по охапке сухого плавника, обильно усеявшего берег. Решили попытаться обойти остров кругом. Он оказался не широким, но сильно вытянутым вдоль течения реки. Правый берег его был не таким заросшим, и идти, разминая затекшие за время долгого плавания ноги, вдоль кромки воды по чистому мелкому песку было в удовольствие. Вокруг — тихо. Только хлюпала вода, изредка всплескивала рыба, да где-то далеко перекликались гудками попавшие в туман пароходы.