Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]
Шрифт:
Соня с Василием заговорили одновременно.
— Каким феном, если нет розеток?
— Откуда?
— Мини-феном на батарейках. Моя шевелюра по полдня сохнет, вот я и прихватила с собой малютку. Правда, шевелюре он, как выяснилось, что мертвому припарки, но пятнышко на рукаве высушил в минуту. Вы же видели, что Иеремия устроил из своей стоянки! Мы еще смеялись над ним в первый день, когда обходили остров. Он сидел, как паук в центре своей паутины, и сжимал автомат. Не знаю, как вам, а мне сразу стало понятно, что киллер не станет тратить столько сил и времени на обеспечение своей безопасности.
— Почему? Ведь киллер не застрахован от того, что на него нападет другой киллер?
— Если у киллера есть хоть немного мозгов, он сначала убедится, что убивает того, кого нужно. Зачем рисковать, делать лишнюю работу, когда ее можно разделить на двоих? Подкараулить «коллегу» в своем лагере, когда он придет тебя убивать, — большая удача. Открывается чудесный шанс негласно, намеками, договориться между собой и составить настоящую команду.
— Понятно.
Жанна фыркнула.
— Вот придурок, прости господи! Непонятно, как он ай-кьюшный тест прошел.
— Но ведь это могла быть хитрость киллера?
— При его характере? Исключено. Я этих златоустов начальничков хорошо изучила. Когда на них ложится ответственность за какое-то действительно серьезное дело, они сразу проглатывают язык и норовят взять больничный. Выпади Виктору Степановичу рисовая бумажка, он еще долго сидел бы тише воды, ниже травы. Разумеется, стопроцентной уверенности у меня не было, но откуда ее возьмешь, стопроцентную? С Виктором Степановичем риск был минимальным. Я рассудила, что даже в случае ошибки потеряю немного. Договориться с таким партнером обиняками было бы проблематично. И опасно — еще выдал бы меня по глупости. А убить его, наоборот, было совсем несложно. Я видела, как он прикладывался к бутылке, когда мы проходили мимо, и поняла, что к ночи мой ягненок будет тепленьким. Хотела ночью же и отправиться, но силы немного не рассчитала. После прогулки по острову очень устала, нужно было хоть несколько часов отдохнуть. Поэтому решила, что перехвачу его утром на тропе, когда он пойдет в лагерь. Чуть не упустила, между прочим. Он на рассвете тронулся. Хорошенький до невозможности! Качался, падал почти на каждом шагу. Я могла бы и не утруждать себя выкапыванием ям-ловушек под деревом, на котором сидела. Он и на ровном месте споткнулся бы.
— А на чем прокололась Марго? Как вы поняли, что она не киллер?
— Насчет Марго я сомневалась до последней минуты. Собственно, поначалу она показалась мне вполне многообещающей кандидатурой. Если судить по репликам, которыми обменивалась эта троица, идея триумвирата принадлежала Джокеру, Мадонна вцепилась в нее обеими руками, а Марго им пришлось уговаривать. Я рассудила, что киллер вряд ли может быть автором такого предложения. Стоящая перед киллером задача и без того достаточно трудна, зачем ему лишние проблемы, связанные с постоянным присутствием зрителей? Была, конечно, вероятность, что со стороны Джокера это уловка, чтобы отвести от себя подозрения. Но уж больно высока цена. Киллеру необходима свобода передвижений. Только для того, чтобы добраться до чужого лагеря и вернуться обратно, требуется не меньше часа. А еще нужно дождаться в засаде или выманить жертву, замести следы, избавиться от орудия убийства. На все про все может уйти и три, и четыре часа. А где их взять, когда кругом зрители? Выкроить из ночного дежурства? Но нет никакой гарантии, что за время твоей отлучки никто из сожителей не проснется и не обнаружит твое подозрительно долгое отсутствие. Нет, киллер до такого маразма не додумался бы. И не стал бы плясать от радости, если бы другие пригласили его в свою компанию. С другой стороны, отклонить такое приглашение — значит навлечь на себя подозрения. Вот я и подумала, что Марго вполне может оказаться киллером, попавшим в ловушку. Маловероятно, что в случайно подобравшейся троице все окажутся невинными, как младенцы. Тем более что и Виктора Степановича, и Иеремию я из числа киллеров исключила.
— Но вы упомянули, что грешили на Мадонну, — напомнил Василий.
— Это уже потом, когда я убедилась, что ошиблась насчет Марго.
— А как вы в этом убедились?
— Пришла ночью к их лагерю с биноклем ночного видения последить за ней во время ее дежурства. Нашла дерево, с которого открывался хороший обзор, спряталась среди веток и стала наблюдать. Марго не проявляла признаков беспокойства и не походила на человека, которому нужно тайком ускользнуть из лагеря. Но это еще ничего не значило. Как я уже сказала, в ее положении это было бы очень рискованно. К тому же Джокер, кажется, положил на девушку глаз и искал возможности остаться с ней наедине. Во всяком случае, минут через сорок после отбоя он вылез из палатки и начал навязывать Марго свое общество. Она сперва хотела от него избавиться, потом смирилась и даже включила диктофон, чтобы он услышал ее пение. Когда пошел дождь, Джокер соорудил для девушки навес и откланялся. Мне стало ясно, что в эту ночь Марго уже никуда не пойдет. Тогда я решила дать ей понять, что поблизости киллер, и посмотреть, как она будет себя вести. Если поднимет тревогу и разбудит компаньонов, значит, не киллер. А если «проглотит наживку», значит, свой человек.
— Насколько я понял, она ее проглотила, — неуверенно проговорил Василий.
— Я тоже так сначала решила, даже чуть не запрыгала от радости. Но оказалось, что приманила ее вовсе не возможность договориться с «коллегой». И даже не желание разоблачить киллера. Просто она совершенно потеряла голову, когда поняла, что кто-то забрал ее драгоценный диктофон.
— Как же вам удалось его забрать?
— Легко. Марго отошла в кустики, а диктофон оставила под навесом на бревне. Мне оставалось только подойти и взять. Минутное дело. Даже осторожничать не пришлось — из-за ветра и дождя никто не расслышал бы шагов и хруста веток под ногами. Марго вернулась, обнаружила пропажу, заметалась, тут-то я и включила ее запись. Пришлось сделать погромче, иначе она могла не услышать. Я боялась, что разбужу ее компаньонов, но все обошлось. Сами они не проснулись, а Марго никого будить не стала и послушно побрела на звук. Я отошла метров на триста от лагеря, выбрала относительно свободный от растительности пятачок, закопала диктофон в листья и спряталась за деревом. Когда Марго приблизилась к нему, я медленно вышла из-за дерева. Конечно, она могла обернуться, но ее волновал только диктофон.
— А потом вы нарочно оставили под телом след мужского сапога. Чтобы указать на Иеремию?
— Что вы, я бы никогда не отважилась притронуться к телу! Говорю же, мертвых с детства до ужаса боюсь. Нет, это чистая случайность. Я надела поверх кроссовок резиновые бахилы, они легче и удобнее, чем сапоги. После отмыла их и спрятала среди вещей Виктора Степановича — на случай, если все-таки наследила. Вообще-то я старалась следов не оставлять.
— А окровавленную одежду куда дели?
— Бог с вами! Какая окровавленная одежда? Видите эту куртку? — Жанна оттянула рукав у запястья. — У нее такая пропитка, что хоть под кровавым душем стой, ни пятнышка не останется. Я даже беспокоилась, не наведет ли кого-нибудь этот костюмчик на подозрения в мой адрес. На ваших-то допотопных плащах и курточках пятна остались бы. А тут еще выяснилось, что только я пришла к месту сбора после Иеремии. У меня чуть сердце не выскочило, когда вы заговорили о возможности подделать улики. Если бы хоть кто-нибудь задумался, у кого, собственно, была возможность подставить Иеремию, меня сразу бы вычислили.
— Я думал о подставе, — признался Василий, — но подозревал Джокера. Ведь и след сапога, и порез снизу вверх указывали на высокого мужчину. А у Джокера была возможность испачкать чужую рубашку, поскольку они с Мадонной обыскивали лагерь Иеремии. Вам повезло.
Жанна криво усмехнулась.
— Да уж. Вон куда докатило! Эх, и что бы мне не раскусить вас вовремя? Подозревала же… Совсем по-другому игра могла развернуться. Нет, меня на Мадонне заклинило!
— Из-за того, что она на Соню ополчилась?
— Да нет, этому я как раз значения не придавала. Понимала, что ненависть Мадонны к Соне стихийна — они же антиподы. Меня подвела интуиция. Надо было до конца за старую добрую логику держаться. Хотя логика тоже ввела бы меня в заблуждение. Она мне на Джокера указывала.
— Вам-то почему? — удивился Василий. — Вы же точно знали, что Марго он не убивал и Иеремию не подставлял. И потом, разве вы не вычеркнули его из киллеров за идею тройственного союза?
— Джокер был единственный, кто должным образом отозвался на мои намеки. Помните, я версии вам обрисовывала? Это было негласное приглашение «партнеру» подать знак. Когда я дошла до варианта с двумя киллерами, Джокер вдруг перестал паясничать. И обратился ко мне на «ты», хотя раньше «выкал». Спросил, думаю ли я, что они уже договорились между собой. Согласитесь, все вместе выглядело весьма многозначительно. Я и задумалась, не поторопилась ли его исключить. В конце концов, Джокер по жизни был игрок, а игроки всегда склонны к излишнему риску. Но он в тот же день меня разочаровал. Начал зачем-то дразнить Мадонну, которая и без того была на грани срыва. Я вся извелась от страха, что она вот-вот выхватит пистолет и перестреляет нас к чертовой матери. Если не считать его поведение идиотизмом чистой воды, оно могло означать только одно: Джокер считал Мадонну киллером и пытался спровоцировать покушение на себя, чтобы убить ее «при самозащите». Меня это совершенно не устраивало, поэтому пришлось срочно им заняться. Я ударила Джокера топором, а когда он начал заваливаться вперед, сообразила, что устраиваю ему медленную кремацию. В последнюю секунду успела схватить его за рукав и залить костер чаем. Страху натерпелась! Когда в палатку залезла, думала, Мадонна по одному моему сердцебиению догадается, что произошло, и притворилась спящей. А минут через пятнадцать заснула по-настоящему. И это было моей последней удачей. Мадонна, которой пришлось расталкивать меня утром, ни на секунду не усомнилась в моей невиновности. Хотя тогда я этого не понимала. Вот ведь комедия ошибок! Она боялась, как бы я не заподозрила ее в убийстве, а я — как бы она не проговорилась перед камерой о нашем киллерстве. И обе мы были уверены, что играем в одной команде. Я запросто могла чем-нибудь себя выдать. И выдала бы — если бы она вела себя адекватно. Ведь нам, по моему убеждению, нужно было согласовать дальнейшие действия. Но ее так трясло, что ни о каких переговорах не могло идти речи. У меня осталась одна забота: только бы Мадонна не сорвалась. Я старалась как могла, но — увы! — не преуспела. Правда, могла и не стараться, — Жанна поболтала фляжкой, заглянула внутрь, но пить больше не стала. Завернула пробку и сунула емкость в карман. — Ладно, что-то засиделась я с вами, а у меня еще дела. Пойду, пожалуй…
— Куда вы? — испуганно спросила Соня и покраснела. — Простите…
— Я на тебя не в обиде, — усмехнулась Жанна. — Не беспокойся, я не Иеремия, чтобы сводить с вами счеты за свое поражение. Проиграла — значит проиграла. Можете наслаждаться своим счастьем, по крайней мере, до завтрашнего дня. А меня ждет свидание с капсулой цианида. Прихватила для других, потом, когда эти объявили про контактное убийство, решила, что прихватила зря. Оказывается, нет, пригодилась!
— Может, не надо?.. Простите… я понимаю, это не мое дело, но все-таки… самоубийство — это как-то… — пунцовая Соня окончательно стушевалась.