Авеню Анри-Мартен, 101
Шрифт:
— Мне нет дела до вашего таланта, он не дает вам права рассказывать мне небылицы про зверства немцев.
— Кто вам сказал, что их совершают только немцы?
От удивления Леа остановилась и уронила в грязь букетик фиалок. Рафаэль поднял его и, протянув ей, пробормотал:
— Бедная девочка!.. Чему же вы, в конце концов, верите? Эта страна оккупирована уже более двух лет; Петен, Лаваль и им подобные призывают к сотрудничеству с немцами. Некоторые действительно сотрудничают, не всегда по своей воле, это правда, но именно эти чаще всего оказываются самыми жестокими…
— Как это?
—
— Нет, у меня не было настроения разглядывать красивых мальчиков.
— Жаль, это могло бы оказаться для вас полезным. Вспомните, он посторонился, чтобы пропустить вас.
— Ах! Да! Может быть… Да, припоминаю. Мне показалось, что он похож на Матиаса, моего друга детства.
— Хорошо! Вы вспомнили его лицо? Симпатичный, прекрасные глаза, красивый рот…
— Куда вы клоните?
— Этот симпатичный юноша служил в пожарной охране Парижа. Не участвуя в Сопротивлении, он был скорее сочувствующим и, не скрываясь, говорил о том, что он думает о войне, оккупации и даже о Лондоне. Однажды возле стойки бара с ним заговорил один человек. Очень скоро они начали обмениваться своими антифашистскими взглядами. Этот человек, назвавший себя Лескалье, заявил, что является членом бельгийского Сопротивления, что ему нужно оружие, и он готов очень хорошо за него заплатить. Красивый юноша согласился увидеться с ним на следующей неделе. Во время встречи он передал ему пять револьверов старого образца, но в превосходном состоянии.
— Как ему удалось их раздобыть?
— Через товарища из казармы Сент-Оуэна. Лескалье заплатил ему двести франков и спросил, не может ли тот достать еще оружия. Оставив свой номер телефона, он попросил позвонить, если появится такая возможность. Через несколько дней пожарник назначил ему встречу на площади Бастилии, куда пришел с двумя своими товарищами, которые должны были принести оружие. Тут же все трое были арестованы и препровождены в отель «Эдуард VII», где находилась одна из служб абвера, немецкой разведки. Здесь юноша и встретился с Лескалье, или Мазуи, как вам будет угодно. С 1940 года Мазуи является агентом абвера. Он обладает одним весьма ценным качеством: умеет очень быстро разгадать характер человека. В данном случае он немедленно предоставил нашему герою выбор: либо тот соглашается работать на немцев, либо его депортируют. Юноша колебался недолго: в тот же вечер его отпустили.
— Он предупредил свое начальство?
— Нет, он вернулся в свою казарму, как ни в чем не бывало. Начальники что-то заподозрили и допросили его. Он все рассказал, не упомянув только о том, почему был освобожден. Это стоило ему одного месяца, проведенного в камере, где его посетил Мазуи и принес ему сигареты. Сразу после освобождения молодой человек, будучи хорошо воспитанным, нанес ответный визит. Вернувшись в свою казарму, он уже работал на Мазуи за две тысячи франков в месяц. Затем, в июле 42-го, он дезертировал, выдав офицера французской спецслужбы, на которого также «работал», и еще двадцать человек. С тех пор он стал доверенным человеком Мазуи и его правой рукой. Он помогает ему во время допросов, проявляя очень большую активность. Запомните его имя: Бернар Фалло.
— Это человек с хирургическим скальпелем?
—
— Неужели это возможно?
— Я думаю, что страх, испытанный при падении с лошади, как говорил Жюль Ренар, заставил его забыть обо всех моральных принципах…
— Как вам не стыдно шутить по поводу подобных вещей?
— Что вы хотите, дорогая, я не единственный, кто предпочитает скорее потерять друга, нежели упустить возможность блеснуть своим красноречием.
Леа решила оставить эту тему.
— Вы так и не сказали мне, каким образом собираетесь спасти Сару.
— Вы действительно хотите это знать?
— Да.
— Я не могу доверить вам этого. Если вас арестуют, вы… Не спорьте, конечно же, вы заговорите, это всего лишь вопрос времени и способов. Я скажу вам только то, в чем вы сможете мне помочь. Посмотрите, вот мы и пришли к склепу, где я хотел бы оставить эти цветы.
— Кто здесь похоронен?
— Полина Тарн. Вам это, конечно же, ничего не говорит… Это поэтесса-лесбиянка, которую Моррас называл «сестричкой Бодлера», а великая Колетт описала в «Этих удовольствиях»… Она умерла совсем молодой, подорвав свое здоровье алкоголем и наркотиками. Она опубликовала поэмы под именем Рене Вивьен; некоторые из них хороши и трогательны, как и она сама.
Поцелуи твои мне горьки, словно слезы, В ночь, когда не слышны даже птиц голоса, Мы в экстазе слились без любви — Как насильник и жертва…— Как будто обо мне. Эта женщина, любившая только женщин, говорит о них так, как я говорю о мальчиках. Послушайте эти стихи:
Как грабитель в предвидении редкой добычи, Я дрожу в лихорадке, когда меркнет закат, А с рассветом с постели твоей я встаю, торжествуя, И в триумфе моем — победившего варвара крик!..— Неплохо, а? Что вы об этом думаете?
Леа наклонила голову и произнесла с обезоруживающей улыбкой:
— Уверена, что даже на смертном одре вы все еще будете говорить о литературе.
— Да услышат вас небеса, это действительно единственная вещь, ради которой стоит жить.
Он просунул букет фиалок через прутья решетки и уперся в нее лбом.
— Помолись за меня, забытая сестричка… — начал он и затем, не меняя позы, продолжал: — Леа, слушайте меня внимательно. Если все пойдет хорошо, через два дня Сара будет свободна, но она очень больна. Послезавтра, в три тридцать, вы должны быть возле продавца цветов, у входа на кладбище. Подъедет велотакси с серо-желтым откидным верхом. Вы подойдете и поможете выйти женщине в трауре. Это будет Сара. Заплатите за такси. Подадите ей руку и пойдете на кладбище. К вам подойдет молодой сторож, которого вы недавно видели. Вместе вы поможете Саре подняться по лестнице, ведущей прямо к могиле Рене Вивьен…