Аврелион

Мусатов Анатолий Васильевич

– Ну, хорошо, – вдруг рассмеялся Пэр. Его рассмешила физиономия друга, на которой был написан такой ужас, что он стал похож на маленького испуганного зайчонка, попавшего в силки.

Он не успел сказать что-то еще, как перед их взором возник экран, на котором Главный Жрец возвестил о всеобщем Молении в Храме Творения по поводу чудесного проявления милости богов Лакки. И хотя сам Храм был недалеко, мальчикам потребовалось время, чтобы закончить закрепление корзины и спуститься по веревочной лестнице к подножию гигантского олеандра. 

– Бежим, Пэр, скорее. Я не хочу, чтобы за опоздание

меня послали на уборку отходов в деструктор.

– Не бойся, не опоздаем. – Пэр усмехнулся. – Мы уже там. По крайней мере, для Регистратора. Вот, смотри, – и он протянул Криту небольшой черный стержень, на одном из концов которого светилась красная метка. 

– Что это? – прошептал заинтригованный Крит. 

– Это блокиратор Регистратора,– довольно усмехнулся Пэр. – Я тебе не хотел пока говорить о нем. Его я сделал сам. Это было не очень трудно. Я его сделал для того, чтобы, когда мы уйдем в Лес, нас не хватились слишком рано. 

– Пэр, это здорово, хотя я не понимаю, как такое возможно! Ну все равно, лучше пойдем быстрее. Нас должны еще увидеть. Пропускать такое Моление нельзя. Боги Лакки все равно заметят наше отсутствие.

– Да не причитай ты и не трусь, – недовольно бросил Пэр, несколько задетый равнодушием друга к его изобретению.

Когда друзья пришли к Храму Творения, собрание только что началось. Главный Жрец уже обходил символы богов Лакки с воздетыми вверх руками с ритуальными жезлами, которые переливались игрой разноцветныхярко светящихся точек. Его еле слышное бормотание подхватывали ходящие за ним на некотором отдалении предикты, провозглашая окончания его молитв рефреном: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы справедливы и всемогущи!».

Их черно-серые одеяния резким контрастом выделялись на фоне больших прямоугольных панелей, изукрашенных прихотливыми узорами, сплетенных из множества линий, соединяющих бесчисленное количество разных по размеру коробочек, цилиндриков и прямоугольников разнообразнейших оттенков цвета. Они были собраны в каком-то магнетическом порядке и были явно живыми. Некоторые из них пощелкивали, другие просвечивали некими внутренностями, периодически меняющими цветовой узор. От этих панелей, на которых размещались все узоры, исходил временами приглушенный гул, заслышав который жрецы приходили в неистовство. Исступленно крича: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы все видите, будучи везде и во всем!» кидались на колени, простираясь ниц перед очередной ожившей гулом панелью. 

Все интеллакты, присутствующие на молитве, вторили жрецам, бормоча слова рефрена: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы справедливы и всемогущи!» и так же, как и жрецы, падали, словно подрубленные, на колени, утыкаясь лицом в геометрический пол Храма из полированных скарановых плиток. 

Постепенно накал молитвы стал угасать. Измученный Главный Жрец лежал на полу, распростерши руки. Все благоговейно молчали, не смея прервать молитвенный транс жреца. Пэр подтолкнул Крита и кивком указал ему на выход. Крит, не смея пошевелиться, закрыл глаза в знак согласия, и оба приятеля как маленькие истуканчики, перебирая одними ступнями стали медленно продвигаться к выходу. Очутившись на улице, друзья, не мешкая, быстро обогнули храм и со всех ног помчались к дереву…

После молитвы Главный Жрец терпеливо ожидал, когда с него служки снимут облачение. Это было утомительной процедурой. Она предусматривала строгий порядок освобождения от молитвенных покровов и их аксессуаров. Было что-то неприятное в том, что для Моления нужно в обязательном порядке помимо одежды еще и подсоединять к ней с десятка два каких-то шнуров с коробочками. Их было необходимо особым образом и в строго определенных местах на теле прикреплять липким составом, хранившимся в стене, общей для Храма и Медцентра.

Перед каждым молением, один из служек, неразговорчивый, с непроницаемым лицом, ключом, хранившимся только у него, отворял дверцу вмурованной в стену коробки и доставал оттуда мазь. Она не оказывала никакого действия на кожу и даже была неощутима при нанесении ее на тело. Главный Жрец чувствовал только пальцы служки. Но было что-то таинственное в том, когда служка прижимал на место с мазью одну из коробочек. Вроде бы ничего не происходило, но Главный Жрец вдруг становился необычайно зорким, будто видящим насквозь любого человека. 

Эти коробочки непонятным образом побуждали его к тщательной проверке всех, живущих в пределах его района интеллактов. Главных жрец не мог понять, как можно видеть присутствие в Храме Творения одного в отдельности человека, и сразу их всех.

В те времена, когда он сам был предиктом, ему и в голову не приходило, почему Главный Жрец после молитв торопился уединиться в своей части храмового придела. И только совсем недавно, когда его сил едва стало хватало, чтобы добраться до сервис-терминала, где после Моления ему надлежало по строгому ритуалу снимать облачение с помощью все того же непроницаемо-молчаливого служки, Главный Жрец понял: все, что он делал во время Моления, было лишь использованием его как медиума, как средства для управления богами Лакки подвластных им людей. И он сам, и его тело не представляло для них никакой значимости. 

В первый раз, когда эта мысль пришла ему в голову, Главный Жрец похолодел. Она еще не успела исчезнуть, а он уже с тоской осознал, что его дни сочтены. Регистратор мгновенно зафиксировал и проанализировал и смысл его слов, и их последствия для занимаемого им поста… 

С того времени он уже не знал покоя. Первые признаки его недопустимой крамолы были ему явлены совсем недавно. Очередной визит к богам Лакки был отложен по неизвестной причине. Ну что ж, значит, его время пришло. Главный Жрец сжал два пальца на левой руке. Через мгновение дверь отворилась, и вошел старший предикат. 

– Что изволите, ваше Превосходство?

– Скажи, Берне, тебе не приходилось…– Главный Жрец замолк, пристально вглядываясь в лицо старшего предикта. – Тебе не случалось слышать недозволенное, как бы недопустимое Знание, но помимо твоего желания пришедшее на ум?

Предикт удивленно поднял брови. До сих пор его Превосходство за все долгое время совместных Молений никогда не называл его по имени.

– Нет, – коротко ответил Берне. – Я даже во сне не отключаю автоскан коммуникатора. Он проследит, чтобы ничто крамольное не коснулось Священного Знания, доверенного мне богами Лакки.