Австралийские рассказы

Маршалл Алан

— Ох, и красотка же! — воскликнул у него за спиной Ольсен. — Вам повезло, мистер Бишоп.

— Да, Ольсен, — согласился Бишоп, умеряя свой восторг. — Неплохая рыбка! Первая за всю ловлю. — «Сегодня никому еще не удалось поймать окуня», — подумал он, торжествуя, и добавил вслух: — Ну а как насчет кроншнепов, а? Постреляем завтра?

— Ладно, — не глядя, буркнул Ольсен, снимая окуня с крючка под внимательным взглядом мальчика, — я пришел договориться с вами, мистер Бишоп. Мы отплываем пораньше, если вам это по душе.

Он швырнул рыбу в лужу на выступе, так что взлетели брызги.

— Прекрасно, — весело сказал Бишоп. — Вы только назначьте час, а мы будем

готовы. Лекс тоже пойдет. Ведь у него новое ружье.

— Так у тебя есть новое ружье? — спросил Ольсен мальчика. — Леску запутал? Ну, это мы сейчас наладим…

Пальцы огромного человека ловко засновали среди спутанных петель. Он охотно помогал мальчику, потому что жалел его, такого застенчивого и беспомощного. Он был привязан к мистеру Бишопу, уважал его как джентльмена и культурного человека. Швед по рождению, с крупным обветренным, загорелым лицом, Ольсен провел свою жизнь на кораблях и в море. Какая-то тайна, которую он сам теперь вряд ли помнил, существовала в его прошлом: то ли пьяная драка, то ли женщина, то ли крушение, произошедшее по его вине. Он был просто Ольсен-лодочник. Признанный знаток приливов и отливов, погоды, рыб и птиц, капризов лодочного мотора и глупых прихотей туристов, он вел идиллическое существование на лоне природы, нанимался возить приезжих, сдавал внаем свой катерок, ловил рыбу на продажу и служил почтальоном для поселенцев, живших на дальнем конце бухты. Подобно медленно приливающей волне, наползающей на илистый берег и скользящей между зеленоватых свай пристани, Ольсен никуда не спешил и всегда был чем-то занят. Его упорное желание быть полезным во время рыбной ловли несколько обременяло мистера Бишопа, но он не протестовал, потому что благодаря этому он чувствовал себя чем-то вроде феодального сеньора.

Пока швед возился с удочкой. Лекс смотрел, как в луже плескалась и билась рыба, а когда леска была распутана и снова заброшена в воду, вернулся и, благодарно взглянув на Ольсена, взял удочку из его больших красных рук.

— Значит, условились, мистер Бишоп. В шесть часов я приду за вами, — сказал Ольсен и зашагал прочь.

Они услышали шум мотора задолго до того, как в утреннем тумане показался катерок. Но пока они пили чай, который Ольсен вскипятил на примусе, бухта засияла золотом, как пшеничное поле. Был час отлива, и обнажившееся илистое дно поблескивало на солнце. Одинокая чайка сверкала в лучах зари, как волшебная птица. Ружейные стволы были холодными, но утреннее солнце уже пригревало лицо и руки охотников.

— Прекрасный денек для охоты, мистер Бишоп, — сказал Ольсен.

Учитель курил трубку, наслаждаясь окружавшим его миром из золота и хрусталя. Он серьезно кивнул в ответ. Лекс внимательно разглядывал мальчишку-оборванца, которого взял с собой Ольсен. Мальчишка потрогал мелкокалиберку Лекса со смешанным выражением зависти и пренебрежения.

— Что, Дик, в первый раз такую штучку видишь, а? — протянул Ольсен.

— Мне нравятся большие ружья, — ответил паренек. — От такого мало толку.

Лекс перегнулся через борт и опустил пальцы в воду. Она оказалась неожиданно теплой.

Оба, и отец и сын, растерялись, когда Ольсен, как им показалось, где-то посреди моря выключил мотор и бросил якорь.

— Отсюда до отмели пойдем в шлюпке, — объяснил лодочник. — Дик отведет ее обратно и вернется за нами, когда со всем будет покончено. Эти птицы не подлетят близко, если заметят что-нибудь подозрительное.

Весла, с всплеском погружаясь в воду, рассыпали вокруг сверкающие капли. В воде виднелась коричневая отмель, образовавшаяся

из миллионов ракушек. Под ногами людей затрещали кремовые и золотистые скорлупки. Это был крохотный островок из живых моллюсков и пустых ракушек; его пологие склоны терялись в мелкой воде, и там тоже не было видно ничего, кроме ракушек.

Ольсен взял лопату и вырыл три ямы. Под лезвием лопаты раковины неприятно хрустели. Шлюпка, на которой Дик плыл к скрытой туманом моторке, была уже далеко. Когда морская зыбь заплескалась о берег их маленького острова. Лекс испуганно посмотрел на вход в бухту. А что если придет большая волна? Что они будут делать когда начнется прилив? Что, если Дик заснет и не поспеет им на выручку?

— Да, Ольсен, если катер затонет, нам будет далековато плыть до дома, — пошутил мистер Бишоп.

Он, так же как и Лекс, чувствовал себя человеком, попавшим на необитаемый остров. Как спокойно все кругом! Отмель, мелкая зеленая вода, бухта, затянутая туманом, и полная тишина, которую нарушали только волны, шуршавшие по раковинам.

— Не тревожьтесь, мистер Бишоп! — успокоил его швед; и мистер Бишоп пожалел, что заговорил.

Они услышали звук далеких выстрелов.

— Это стреляют на берегу, — сказал швед. — Они пригонят птиц в бухту. Нам пора прятаться.

Вода просачивалась в углубления, вырытые шведом, и только усилием воли можно было заставить себя лечь прямо в одежде на мокрые раковины. Теперь, когда их глаза были на уровне волн, начинало казаться, что море сейчас поглотит их островок. Лекс с ужасом смотрел, как в нескольких шагах от него проплывала акула. Но вскоре он забыл про страх, поглощенный, как и взрослые, волшебным зрелищем. Большой окунь, такой огромный, что его спинной плавник торчал из воды, словно парус, жадно пожирал моллюсков. Он расшвыривал ракушки, а потом взмывал кверху. Твердые челюсти работали, как щипцы для орехов.

На фоне бледных раковин тело рыбы отсвечивало розовым, а лиловый с зелеными пятнами плавник сверкал на солнце, переливаясь всеми цветами радуги, как крыло бабочки. Спокойно и грациозно окунь проплыл мимо них. И сразу же стремительно промчался косяк сельди, как будто по изумрудной поверхности мелководья забарабанил град.

— Свободно можно было бы подстрелить его, — сказал Лекс, подражая взрослым.

Над насыпью из ракушек, окружавшей яму, показались очки мистера Бишопа. Он холодно заметил:

— Выстрел вспугнул бы кроншнепов…

У него затекли ноги, одежда отсырела; он чувствовал, что выглядит смешно, а вид дрожащего, посиневшего от холода сына еще больше усилил его раздражение.

— Смотрите! — шепнул Ольсен. — Вот они!

Кроншнепы, штук пятьдесят, темной фалангой быстро приближались с моря. Тут мистер Бишоп заметил, что туман рассеялся. Валы, разбивавшиеся в кремовую пену на рифе за защитной стеной мыса, казались высокими, как горы. Он вспомнил, как тихим летним вечером, много лет назад, впервые увидел летящих из Сибири птиц, похожих на темные звезды. Шум их трепещущих крыльев звучал в сумерках как мелодия — высокая, хватающая за душу, несмолкающая.

Увидев людей, кроншнепы молниеносно повернули над их головами назад. Выстрелы грянули одновременно, и одна птица, словно пловец с высокого трамплина, вдруг ринулась вниз.

Ольсен, по колено в воде, пошел подобрать дичь.

— Это мальчик подстрелил! — ликовал он, возвращаясь и размахивая обвисшим безжизненным комочком. — Хороший выстрел, мальчик!

— Да, это ты подстрелил ее, Лекс! — подтвердил мистер Бишоп.

Лекс кусал губы. На глазах у него выступили слезы.

— Нет! — крикнул он. — Нет!