Австралийские рассказы
Шрифт:
— Понимаю, — повторил я. — Тепло против холода.
Я искоса поглядел в полутьме на моего соседа — он невозмутимо и сосредоточенно вел машину. Дождь по-прежнему швырял брызгами в ветровое стекло, вода просачивалась даже на щиток с приборами, грязь фонтанами летела из-под колес, когда старая колымага подпрыгивала на ухабах. «Странный тип», — подумал я.
— Некоторые принимают аспирин или пьют лимонный сок перед сном, — заметил я лениво, продолжая разговор.
— Аспирин не годится, — презрительно ответил мой спутник. — И всякие другие микстуры, которые расхваливают по радио. Тепло —
— Простая ворвань? — спросил я, озадаченный, и все еще не зная, смеяться мне или нет.
— Почти. Я добавляю эвкалиптовое масло, немного оливкового и еще кое-что — это все снадобья, в которых много тепла. Когда я работал в гостинице в Фернтри-Галли, — он сидел по-прежнему, наклонившись над рулем и зорко вглядываясь в дождливую ночь, — там часто останавливался один человек, коммивояжер фирмы каучуковых изделий. С ним был забавный случай. На передней веранде сидело много народа. Ночь была душная, все поснимали пиджаки. Делать мне было нечего, и я тоже пристроился в углу и слушал, как этот тип заливался соловьем. Форменный всезнайка. Он толковал насчет того, какое большое будущее у, каучука, и о всяких международных делах, и о скачках, мало ли о чем. Послушать его — профессор по всем наукам; хотя, думается, неплохой малый, только силен трепаться. Ну, ладно, на дворе сильно похолодало, все, вижу, надели пиджаки, кроме этого каучукового коммивояжера. Я подумал — парень обязательно схватит простуду, если не побережется.
— И что же случилось? — спросил я.
— Ясно, схватил простуду как миленький. Назавтра утром смотрю — нет его за завтраком. Поднимаюсь к нему в комнату, стучу. «Войдите», говорит. Я вхожу. Вижу — совсем плох. Стонет, охает, весь в поту, сморкается. «Что случилось?» — спрашиваю. «Не знаю, отвечает, но мне скверно». — «А помните, вы сидели ночью на веранде без пиджака? И не надели его, когда стало холодно, а?» — «Да, говорит, как будто так оно и было». — «В том-то и штука, — говорю я ему. — Но ладно, я вас поставлю на ноги». Тут я побежал вниз и принес мою ворвань.
— И что же, помогло? — поинтересовался я.
— Я тер его и тер, пока он с ног до головы не стал красен как рак. Когда я кончил, ему вроде стало лучше, но сам я выбился из сил. «Есть у вас шерстяное белье?» — спрашиваю. «Нет». Тогда я ему одолжил свое. «Хотите позавтракать?» — говорю. «Нет аппетита». — «Обязательно надо подкрепиться». И я принес ему двойную порцию яичницы с ветчиной. Через два дня он был здоров как стеклышко!..
«У этого типа не все дома», — решил я про себя.
— И знаешь, — продолжал он как ни в чем не бывало, — однажды я тем же способом — тепло против холода — вылечил одного человека от воспаления легких.
— Почему бы и нет? — пробормотал я, еле удерживаясь от смеха.
— Да, — сказал мой спутник гордо. — Этот малый тоже жил у нас в гостинице. Встал однажды утром с сильным ознобом. Его лихорадило и всего разломило. Я уложил его в кровать, мигом притащил мою ворвань и одел его в шерстяное белье. Он тоже не хотел есть, но я его заставил. Я ведь не верю этим врачам, когда они думают, что голодом можно выжить лихорадку.
— И он поправился?
— Еще
— А ты уверен, что у него было воспаление легких?
— А как же. Воспаление легких, в точности. Я нескольким докторам рассказывал, какие у него были симптомы, и все они подтвердили: воспаление легких. Только не верили, что я его вылечил моим способом.
«И не удивительно», — подумал я. Я уже согрелся под теплым ковриком, и мне хотелось теперь узнать как можно больше о моем врачевателе.
— А первую помощь ты умеешь оказывать? — спросил я.
— Да, немного учился этому делу. Видишь ли, я уж лет десять во время спортивных сезонов работаю тренером в футбольных клубах. Могу вправить вывих, помочь при растяжении связок, сделать искусственное дыхание, когда парня сшибут с ног. Учился и растиранию тоже. Я массажист.
— Наверно, приятно заниматься всем этим?
— А как же. Это мое любимое дело.
— Тебе бы врачом быть, — заявил я.
Он посмотрел на меня с подозрением: не насмехаюсь ли я над ним.
— Быть врачом — хорошее дело, — ответил он, видимо решив, что я не собираюсь поднимать его на смех. — Лечить болезни, делать операции и тому подобное… Исцелять больных и раненых. В молодости как-то человеку не до этого. Да и учиться мне было не по карману.
— Да, очень жаль, — сказал я. Его искренность была трогательна. Но и сам я чувствовал, что мои слова звучат теперь вполне серьезно.
— Странное дело, почему это люди так боятся боли и крови, — продолжал он. — Случись какое несчастье, сразу поднимают панику и не знают, что делать, пока не явится врач. Я всегда имею при себе аптечку и мою ворвань тоже. Это все у меня там, под задним сиденьем…
Он не успел договорить, как в тусклом свете фар, прямо перед машиной, под струями дождя возникла фигура женщины. Мой спутник рванул на себя ручной тормоз и выскочил из машины. Мне же никак не удавалось отворить дверцу с моей стороны.
— Славу богу! Славу богу, что вы подъехали, — истерически кричала женщина. — Мой муж… Он умирает!
Машина перевернулась… Вон он лежит, там… Уже больше часа…
Наконец я справился с дверцей, сбросил с себя коврик и пошел сквозь дождь к тому месту, где мой спутник уже стоял на коленях перед распростертым мужчиной. Рядом, в придорожной канаве, лежала на боку сильно помятая машина. Женщина, по виду жена фермера, была уже не первой молодости. Платье на ней промокло до нитки, она дрожала всем телом и что-то истерически бормотала. Руки ее были выпачканы в крови, кровь была и на лбу, но, видимо, сама она при аварии не пострадала.
Я опустился на колени рядом с моим широкоплечим спутником. Он внимательно осматривал раненого при свете карманного электрического фонарика, который вынул из кармана. Мужчина лежал в луже крови и грязи, под головой у него было пальто жены. Было ясно, что он очень плох, потерял сознание, но слабо стонал и конвульсивно вздрагивал.
Как всегда при виде страданий и крови, мне стало не по себе, но мой спутник внимательно осмотрел пострадавшего. Он проверил пульс, выслушал сердце, ощупал раненого с ног до головы. Делал он все это уверенно, весь углубившись в исследование.