Австралийские рассказы
Шрифт:
— Ой, Бренди, какой же ты молодец!
Девочка в восторге захлопала в ладоши, светлые локоны на плечах у нее заплясали. Бренди громко засмеялся, повернулся в воде, как тюлень, лениво поплыл назад и, легко вскарабкавшись на камень, улегся около нее на припеке.
— Вы кошачий глазок любите? — спросил он, засовывая руку в карман своих стареньких трусов защитного цвета.
— Кошачий глазок? А что это?
Приподнявшись, он достал из кармана горсть мелких, облепленных водорослями ракушек и сел.
— Вот глядите, — сказал он, поднося одну из них прямо к ее коротенькому носу. — Вот он, вон синенький.
Теперь и она видела крошечную пуговку голубоватой эмали, прилепившуюся у входа в раковину. Бренди поддел пуговку длинным ногтем,
— Какая прелесть! Я из них бусы сделаю. Достань еще таких.
Темнокожий мальчуган ухмыльнулся, бесшумно соскользнул с камня и скрылся под водой. Время от времени он появлялся и, глотнув воздуха, опять надолго исчезал. Шейла, как зачарованная, следила за каждым его движением и громко хлопала в ладоши, когда черная рука высовывалась из воды, чтобы положить на камень новую горсть ракушек. Когда рядом с девочкой выросла целая груда сверкающих голубых пуговок. Бренди вскарабкался на камень и уселся возле нее, глядя, как бережно заворачивает она их в платок и прячет под выступом камня. Когда она снова подняла голову, он сказал нарочито небрежно:
— Я тут одну пещеру знаю, хотите — покажу?
И началось это восхитительное путешествие по рифу. Над каменным дном в неглубоких озерцах лениво покачивались пунцовые и зеленые флажки водорослей, актинии в неподвижной воде раскрывали свои жадные сизые губы, чуть заметно двигали длинными алыми иглами морские ежи, из-под ног детей испуганно рассыпались в стороны маленькие разноцветные крабы, а под выступами скал лежали раковины всех форм, цветов и размеров, и в крапинках, и с шипами. У иных изнанка отливала зеленоватым перламутром, у других из полураскрытых створок выглядывали бусинки глаз и пара тонких, изящно выгнутых клешней. День был весь напоен солнцем и свежим солоноватым ветром, далеко за краями рифа море, словно огромный распущенный хвост павлина, касалось бескрайней синевы неба. Кричали кружившие над водой чайки; большие черные, будто лакированные, гагары, расправив крылья, сушили их, сидя на камнях. Мерцал опаленный зноем пляж, и уста белевшего в лощине городка тихо прикрыл рукой полуденный сон.
— Шелли, где ты пропадала? Уже обед скоро! — накинулась на нее мисс Белла, как только девочка из раскаленного двора шагнула в прохладный полумрак кухни. Мисс Белла месила тесто. Мэйо стоял возле нее. Она в упор глядела на девочку, силясь сдуть со лба выбившуюся прядку седых волос.
— На пляже, мисс Белла. — Шейла подскочила к столу, протянув пунцовые флажки водорослей. — Папа, здравствуй! Смотри, какие…
— С кем ты была, Шейла? — перебила ее женщина.
— С Бренди. Он все места знает, он мне крабов ловил и все показывал. Мы ходили в пещеру, он сказал, что всегда будет приходить на берег, когда я буду там.
— В пещеру?.. — мисс Белла метнула сердитый взгляд на отца девочки и процедила со злобой, растягивая каждый слог: — Ты понимаешь, дурак? — Потом обошла стол и встала перед Шейлой. Боб Мэйо следил за ней глазами, затем беспокойно перевел взгляд на девочку, — та смотрела на подходившую женщину почти со страхом. «Все-таки следовало продать гостиницу и уехать к ребенку, — подумал он. — Ведь я совсем ее не знаю, не знаю, как с ней говорить и что ей нужно».
Но он прекрасно понимал, что не сумеет жить вдали от маленького душного поселка, от прерывистого гула прибоя и сверкающего на солнце прибрежья, уходящего в бесконечную даль, — туда, где море, песок и небо сливаются в зыбком горячем мареве. А разве мог он отказаться от разговоров с погонщиками из далеких бескрайних равнин, оттуда — из-за красно-бурых хребтов, простершихся к востоку от городка; с одержимыми золотоискателями, побывавшими в самой глуши и так серьезно рассказывающими о затерянных жилах в укромных ущельях, где золото кусками выступает из породы и от туземцев можно спастись только чудом; с искателями жемчуга, которые иногда бросали якорь в этой бухте, спасаясь от шквалов, неожиданно налетающих на суда у этих пустынных предательских
Подойдя к девочке, мисс Белла вытерла измазанные тестом руки и взяла большую раковину.
— Ее надо приложить к уху, тогда слышно море, — радостно закричала Шейла, взволнованная тем, что делится этим открытием. — Вы только послушайте, там ветер шумит, волны!
Мисс Белла взглянула в сияющие глаза девочки, улыбнулась, поднесла раковину к уху и в сумрачной кухне услышала ропот моря. Потом вздохнула и, помолчав, сказала:
— Шейла, не ходи на пляж с Бренди. Играй около гостиницы или иди, когда он работает. С ним ты туда не ходи.
Мэйо недовольно пожал плечами.
— Честное слово, Белла, он же хороший парнишка!
Она оборвала его сердитым взглядом.
— Ты слышишь, Шейла, что я говорю?
Девочка растерянно посмотрела на взрослых.
— Но почему, мисс Белла? Бренди так плавает, он все умеет. Он мне ракушки такие достал… Ой!
Девочка вдруг осеклась, лицо ее выразило отчаяние.
— Что? Что такое? — В голосе женщины была необычная тревога и настойчивость. — Да говори же!
— Мои пуговки — кошачий глазок. Я же их на камне оставила!
— Ах, вон что! — Женщина сказала это с нескрываемым облегчением, отводя глаза под торжествующим взглядом Мэйо. — Ты сходишь за ними в другой раз, когда не будет Бренди.
— Но почему, мисс Белла? — Девочка чуть не плакала. — Почему, когда не будет Бренди?
— Ну мало ли что! Обидеть может, — уклончиво сказала женщина, а Мэйо что-то проворчал, досадливо качая головой, — толкнет тебя, отнимет и кошелек. Черномазому нельзя доверять.
Черномазому? Девочка недоумевая посмотрела на нее, потом на отца. Для нее Бренди был просто Бренди. Он нырял с камня и, как большой лохматый пес, вылезая из воды, весело тряс своей черной курчавой головой; он добывал голубые пуговки, ловил крабов и показал ей пещеру. И, озадаченно сморщив лоб, она сказала:
— Но ведь я не беру с собой на пляж кошелек.
Мисс Белла потеряла терпение.
— Берешь или не берешь, — резко крикнула она, — а с Бренди ты на берег больше ходить не будешь. Ты слышала? И все. Убирай со стола свои раковины, и чтоб я больше об этом не говорила. Убирай живей!
Девочка со слезами на глазах бросилась из кухни. Взрослые молча проводили ее взглядом. У себя в комнате Шейла похныкала немного, а потом принялась выкладывать узор из раковин и водорослей на кровати и успокоилась. Понемногу радостное настроение утра опять овладело ею, и песенка волн, спрятанная в раковине, помогла ей забыть все угрозы мисс Беллы.
Поспав после обеда, Шейла прокралась на кухню. Там было прохладно и темно. Жалюзи были спущены, мисс Белла отдыхала наверху. Девочка сняла с гвозди свою шляпу и выбежала на залитый солнцем двор. День был как чистая страница, она могла написать на ней все что захочет. Золотые предзакатные часы казались вечностью — до чая можно было обойти весь свет. В хлеву за гаражом из песчаника бродил в одиночестве поросенок, и, сморщившись от запаха хлева, она стала от нечего делать кидать в него камешки. Поросенок бросился на загородку, и в радостном возбуждении девочка отскочила, словно спасаясь от опасности. Потом, присев у порога кухни, собрала несколько алых плодов перечного дерева и вдруг со свойственной ребенку упрямой решимостью сделала то, что собиралась сделать с самого начала. В доме было совсем тихо, во дворе и на белеющей за калиткой дороге не было ни души. Кинув взгляд на окно мисс Беллы, она прошмыгнула в калитку и побежала к пляжу.