Австралийские рассказы
Шрифт:
Он был белокур. Когда он почесал головенку, между прядей золотистых волос нежно зарозовела кожа. Глаза у него были синие. Его лицо густо усыпали веснушки. Нос был вздернутый. Он мне ужасно понравился. Я решил, что ему, пожалуй, года четыре с половиной, а брату вдвое больше.
Они щеголяли синими бумажными брюками. Ветерок, пробегавший по воде, колыхал широкие штанины. Мальчики шли с независимым видом, наслаждаясь неожиданной свободой.
Они вспугнули двух ржанок, за которыми я наблюдал. Испуганно
Мы поздоровались. Мне кажется, я понравился мальчикам. Малыш немедленно принялся подробно меня расспрашивать. Он пожелал узнать, что я здесь делаю, почему на мне зеленая рубаха и где моя мама. Я отвечал, уважив в нем собрата, ищущего познания. Затем я в свою очередь задал ему вопрос и благодаря этому узнал, с какими опасностями и бедствиями он успел встретиться на своем жизненном пути.
— Откуда у тебя на голове этот шрам? — спросил я. Посередине его лба, между веснушками, виднелся розовый рубец.
Малыш бросил быстрый взгляд на брата. Тот ответил вместо него. Младший, видимо, ожидал этого и одобрял. Он выжидающе смотрел на брата, и пока тот говорил, глаза малыша сияли и губы полуоткрылись, как у человека, слушающего увлекательную повесть.
— Он свалился с детского стульчика, когда был совсем маленький, — сказал старший брат. — Стукнулся головой о лопату так, что потекла кровь.
— Кровь! — взволнованно пробормотал малыш, испытывая благоговейный трепет перед испытанной некогда опасностью. Он смотрел на гладь озера, размышляя о стульчике, лопате и крови.
— Однажды его лягнула корова, — сказал старший.
— Корова? — воскликнул я.
— Да, — подтвердил он.
— Расскажи, Джо, — нетерпеливо сказал младший, заглядывая брату в лицо.
— Он стал связывать ей ноги, а корова рванулась и дала пинка ему в живот.
— В живот, — важно повторил малыш, поглядывая на меня и кивая головой.
— Ух ты! — удивился я.
— Ух ты! — повторил он за мной.
— Ему спринцевали горло, — сказал Джо.
— Мне спринцевали горло, — медленно и неуверенно повторил малыш. — Что такое спринцевали, Джо?
— Он совсем не мог дышать, — объяснил мне Джо.
— Я не мог дышать нисколечко, — сказал младший.
— Плохо тебе пришлось, — посочувствовал я.
— Плохо. Верно, Джо? — спросил малыш.
— Плохо, — подтвердил Джо.
Он внимательно оглядывал младшего брата, словно ища на нем следов еще каких-нибудь несчастных случаев.
— Как-то на него свалилась лестница, — сказал он.
Малыш быстро взглянул на меня, проверяя, потрясен ли я. Сам он был глубоко потрясен словами Джо.
— Не может быть, — сказал я недоверчиво.
— Показать
— Покажи, — разрешил Джо.
С довольной усмешкой малыш наклонился и уперся руками в коленки. Джо оттянул воротник его рубашки и стал всматриваться в теплую полутьму между спиной братишки и синей материей.
— Вот, поглядите сами, — сказал он без особой уверенности в голосе, выискивая шрам на белой коже.
Малыш вывернул руку назад, стараясь дотянуться до нужного места на плече, и сказал:
— Вот тут, Джо! Тебе видно, Джо?
— Да, это оно! — ответил Джо. — Пойдите посмотрите, — он взглянул на меня. — Не шевелись, Джимми.
— Джо его нашел, — объявил Джимми, поворачивая ко мне свою мордашку.
Я поднялся с камня, угнездившегося в земле и скрытого густой травой, и подошел ближе. Наклонившись, я заглянул за оттянутый воротник. На белом плечике была гладкая полоска крошечного шрамика.
— Верно, так оно и есть, — признал я. — Ты, наверное, здорово плакал тогда?
Джимми повернулся к брату:
— Джо, я плакал, Джо?
— Немножко, — ответил Джо.
— Я никогда не плачу долго; правда, Джо, я не плачу?
— Правда, — сказал Джо.
— Как же это произошло? — спросил я.
— На лестнице были крючки… — стал объяснять Джо.
— Крючки, — важно повторил малыш, кивая мне.
— А он опрокинул ее на себя, — продолжал Джо.
— О-о, — возбужденно произнес маленький мальчик, сложил ладошки и, загнав их между колен, притопнул: — О-о-о-о!
— Его здорово стукнуло, — сказал Джо.
— Меня здорово стукнуло, — медленно заявил малыш, как будто впервые сообщая себе этот факт.
Пока Джимми предавался своим мыслям, мы молчали.
Потом Джо попытался завязать со мной разговор на другую тему.
— Хорошая погода, правда?
— Отличная, — согласился я.
Малыш встал между нами, умоляюще глядя Джо в глаза.
— А еще со мной что случилось? — приставал он.
Джо, грызя ноготь на большом пальце, задумчиво уставился в землю.
— Больше ничего с тобой не случилось, — изрек он наконец.
— Ох, Джо! — Малыш был совершенно убит этим окончательным приговором. Внезапно он наклонился, засучил штанину и принялся внимательно рассматривать свою ножку, ища на ней следов старых ран.
— А это что? — он дотронулся до еле заметной метки на колене.
— Это? Это ничего, — отмахнулся Джо.
Ему хотелось поговорить о хорьках.
— Вы знаете, хорьки… — начал он.
— По-моему, эго шрам, — сказал я, вглядываясь в отметинку. Джо наклонился и обследовал ее. Малыш, поддерживая засученную штанину, смотрел то на меня, то на брата, то снова на меня, с беспокойством ожидая нашего решения.