Австралийские рассказы
Шрифт:
— Я потому хочу быть большим, — сказал Элан, — что хочу быть смелым.
— И я. Я тоже хочу быть смелым, — сказал я.
— Чтобы быть смелым, обязательно надо быть большим?
— Нет.
— Можно же быть большим и маленьким сразу, правда?
— Да. Вот как ты, например.
— Ну! — смущенно воскликнул Элан и босой ногой ковырнул песок.
— Разве горячий песок не обжигает тебе ноги?
Я тоже был бос и несколько минут назад делал отчаянные прыжки, чтобы попасть под тень дерева.
— Когда я был маленький, то
— Этот песок испек бы мне ноги, — сказал я.
— В нем можно даже яйцо испечь, — сказал Раймонд.
— Однажды курица снесла здесь яйцо, а мы его нашли, — сказал Элан, — и оно было печеное. Не мешало его еще на огне подержать, но только чуть-чуть.
Мы подошли к опушке пальмовой рощи, которая защищала от солнца строения миссии. Перед нами расстилалось широкое пространство зеленого поля, за которым начинался лес; в густом, колеблющемся над землей знойном воздухе очертания деревьев казались искаженными.
Я заметил, что у Раймонда на шее висит медный свисток. В свисток был вделан компас, по которому он время от времени справлялся. Сначала он пронзительно свистел в свисток, а затем выхватывал его изо рта и пристально смотрел на компас, словно ища в нем важных указаний.
— С компасом мы не можем заблудиться, — заявил он мне, желая объяснить, почему он так часто изучает движение его иглы.
— А как он работает? — спросил я. — Почему мы с ним не можем заблудиться?
— Нужно идти туда, куда указывает вот эта прыткая штука, — объяснил он.
— Но посмотри-ка! — воскликнул я. — Она ведь указывает совсем в другую сторону, — и я кивнул на деревья, которые росли в противоположной от дома стороне. — Если пойдешь туда, наверняка заблудишься.
— С моим компасом мы не можем заблудиться. Правда ведь, Элан?
— Не можем, — подтвердил Элан. — Мы дойдем до пляжа и потом по пляжу прямо к дому.
— Вот видишь! — торжественно заявил Раймонд.
— Тогда пойдем туда, куда он указывает, — предложил я.
Мы двинулись вперед по зеленой луговине и подошли к большой проволочной западне для ловли ворон. Внутри валялась куча костей и высохших внутренностей и сидела одна ворона. Птица испугалась нас и начала бешено метаться в клетке, ушибаясь о проволоку.
Элан, словно гид на экскурсии, объяснил мне:
— Это западня для ворон. Вороны попадают вот сюда, — он указал на воронкообразное отверстие наверху, — и не могут выбраться обратно. Тогда надо взять палку, просунуть руку вот сюда и убить ее. — Он просунул палку в дыру и ударил ворону. Птица бешено заметалась, открыла клюв и стала часто дышать.
— Не делай так. Это жестоко, — сказал я.
— Ворон надо убивать, — твердо заявил Элан.
— Но ты ее просто мучаешь, — сказал я. — Надо убивать сразу.
Он вытащил палку и с беспокойством посмотрел на птицу.
— Ворона — это ошибка природы, — сказал он. — Все, кого нужно убивать, это просто ошибка природы.
Не успел я придумать ответ на это замечание, как Элан повернулся ко мне и сказал:
— Что ты еще хочешь узнать о воронах?
— Пожалуй, больше ничего.
— Ну так ты больше никого не расспрашивай. Мы тебе все о воронах рассказали, ты можешь это записать, когда вернешься.
Мы отошли от западни и углубились в заросли дикой акации и казуарины. Тут я остановился и взял на себя роль руководителя разведывательной партии.
— Станьте ближе, — скомандовал я.
Они собрались вокруг меня, и от тона, которым я это сказал, лица их сделались серьезными.
— У нас осталось мало воды, друзья, — сказал я им торжественным голосом. — Неизвестно, хватит ли у нас сил добраться до цивилизованного мира. Нам осталось идти миль сто, и только наш друг Джон может нас выручить.
Это заявление заметно смутило Раймонда, который, видимо, очень мало верил в способности Джона как проводника. Он быстро взглянул на свой компас, а потом назад, в сторону домов миссии, видневшихся сквозь деревья.
Это придало ему уверенности, и он заметно повеселел.
— Нам осталось сто миль, — возбужденно повторил он.
— Веди нас, Макдаф, — сказал я Джону.
— Его зовут Джон, — сказал Раймонд.
— Веди нас, Джон, — повторил я.
Джон пошел вперед; ступал он изящно, как ходят только дети туземцев.
Позади него, задрав головы, размахивая руками и высоко поднимая ноги, шагали Раймонд и Элан.
Джон был неутомим и увел бы нас в Центральный Квинсленд, если бы я не приказал остановиться и проверить направление по компасу.
Поблизости росло наклонившееся к земле дерево, как раз такое, по каким любят лазить ребятишки, и я приказал им взобраться на него и посмотреть, не видно ли вокруг «признаков жилья».
Дерево оказалось приютом злых зеленых муравьев; они облепили ноги мальчиков и с верхних веток падали им на голые спины.
Я стоял около наклонного ствола, и моя голова находилась как раз на уровне ног мальчиков, так что я видел, как после каждого муравьиного укуса на их коже вскакивали волдыри.
Однако ребятишки не обращали на это внимания; они машинально смахивали муравьев свободной рукой и продолжали ползти дальше.
Но тут нас облепили москиты.
Они целой тучей прилетели с деревьев и обратили нас в бегство, преследуя вплоть до самых ворот миссии.
Здесь мы расстались, и здесь Джон внес свой единственный вклад в нашу дневную беседу;
— А все-таки это были следы курицы, — сказал он.
«Прочь с дороги, мразь»
Перевод Е. Элькинд
Эти записи делались в не совсем обычной обстановке: в самолете над Индо-Китаем, в рангунском кафе, в китайской джонке, недалеко от Гонконга.