Автономный рейд (Солдаты удачи)
Шрифт:
От самого себя прежде всего. Самое для меня мучительное - это жалеть об упущенных возможностях. Гадай потом, что было бы, если бы рискнул. Иной раз липнет какая-нибудь лахудра. Ни кожи ни рожи. Только соберешься вежливо отвертеться, как тут же спохватишься: а вдруг это именно Она? Вдруг именно без Нее вся жизнь впустую? Ну и пробуешь. Чтобы потом наверняка знать: зря надеялся.
На крылечке я опять последовал наказу хозяина и, привстав на цыпочки, нашарил и вдавил некий сучок. Только потом толкнул дверь. Она оказалась запертой, как всегда, если приходишь без предварительной договоренности. Но и на этот случай были инструкции.
Не прибавляя темпа, я осторожно открыл лаз, спустился и вошел под кирпичные своды. Интерьер здесь здорово изменился за тот годик, что я не появлялся. Коридор появился другой. Тоже из красного кирпича, но более светлого и гладкого, чем старый. Сначала ход был прям, как проспект, на пятнадцать-двадцать метров, потом начал делать резкие повороты через каждые два - три метра. Грамотно: тут каждый кирпич может закрывать бойницу, из нее пульнут в тебя в упор, и ты ничего не заметишь. Не говоря уж о минах, газах и прочих возможных сюрпризах, на которые Мишаня был мастер. Пистолет я опустил. Пошел, непринужденно помахивая пустой правой. Эдакий беззаботный.
Я давно уже прикинул, что подземелье выходит за пределы участка Полянкиных - в сторону взгорка, на котором стояли городские хрущевки. Это ж как глубоко нужно было врыть все сооружение, чтобы даже строители, копая фундаменты, ничего не обнаружили? Наверняка и выходов тут несколько. Но куда и как далеко они ведут - то одному Мишане ведомо. Когда дошел до конца коридора, до массивной, как в бомбоубежищах, крашенной суриком двери из брони, дергать ее не стал. Спокойно ждал под обычным, в пожелтевшем пластмассовом корпусе репродуктором. Рассматривал "заплатку" возле нижней петли. Пять кирпичей, заметно более четких и светлых, чем родные. Мастер клал их аккуратно и точно. Минут через пять послышался треск и хриплый, как со сна, голос Полянкина:
– Какой гость пожаловал... А чего не предупредил?
Ни лязга, ни скрипа - дверца приоткрылась легко и бесшумно.
Только сейчас мне пришло в голову подумать: сколько из года в год нужно тратить сил, времени и средств, чтобы содержать все обширное подземное хозяйство в порядке?
Встречая меня, Полянкин радости не проявил. Хмурился, жаловался на насморк, хлюпал носом и тер его платком. Впрочем, он всегда нелюбезен, если прибываешь без предварительного уведомления. И, как всегда, я начал молоть языком, едва переступил высокий порог:
– Извините, Михал Федорыч, за беспокойство! Но деваться некуда. Вы нужны позарез. Если не поможете - кранты. Кроме вас, некому. Это только вы обмозговать сумеете. Прижало меня, значит, так, что хоть репку пой...
– Я частил, став, как обычно становился с Полянкиным, суетливым мужичком, работающим на подхвате у более крутых.
Болтлив и легковерен, но не без хитрецы и подловатости, Мишаня давно поверил, что превосходит меня во всем. Сильнее, умнее, богаче и удачливее. Да и как не поверить, если он старше на пятнадцать лет, тяжелее втрое и выше на четверть метра? От нас, недомерков, не требуют, чтобы мы обманывали. Нам только подыграть, и любой, кто длиннее, поверит, что он выше.
– Но вы не сомневайтесь, -
– Все как следовает проверял. Никто за мной не увязался. Никаких хвостиков.
Он привел меня в "гостиную". Стоявшие здесь раньше антикварные диванчики и столики исчезли. Появилась выгородка из двух советских еще, но прилично глядящихся диванов, широкого низкого крытого пластиком под мрамор стола и тумбочки-бара на колесиках. Я повесил на круглую стоячую вешалку шапку и шарф, расстегнул дубленку с оттянутым пистолетом карманом и в ней сел на краешек дивана. Кейс, не пряча браслета, положил на колени.
– Ну-ну, - как забавного зверька осмотрел меня Михаил Федорович Полянкин, выпячивая живот. За то время, что мы не виделись, живот у него надулся сильнее, а лицо стало гораздо шире.
– Что ж ты, Олег, такого наворотил, что все-таки отважился зайти?
Хозяин насмешничал, при этом налил мне, даже не спросив, кипятку в обычную фаянсовую кружку, пододвинул банку с кофе. Эти жесты гостеприимства обнадеживали.
– Че "отважился"?
– на самом деле не сразу врубился я. Порой мне думается, что и не играю я вовсе в простачка, а как раз таковым и являюсь.
– А то! Сперва бежал как оглашенный, будто его резать собирались. Прятался почти год где-то, а теперь пожаловал. Не боишься, значит? Стало быть, приперло, раз отважился! Я так и знал, что еще свидимся и что я пригожусь.
Кажется, он всерьез на меня обиделся, что я тогда не дал ему себя зарезать. Или намаялся, оттого что не стало слушателя и не с кем было столько времени как следует выпить.
– Так чего мне прятаться-то от вас?
– довольно искренне изумился я. Здорово! Да я от вас-то и не прятался. Наоборот, боялся вас подвести. Вдруг, думаю, следят за мной? Не-е, не такой я человек, чтобы вас, великого специалиста, каких в Москве других нет, подставить из-за ерунды!
Я тараторил, хотя знал: чем больше говоришь, тем больше вероятность брякнуть лишнее. А с другой стороны, тот, кто больше молчит, тот и больше опасений вызывает, верно? Привлекает больше внимания к каждому своему слову, так? А при моей комплекции и при очень среднем, хоть и весьма специальном образовании чем меньше внимания и опаски провоцируешь, тем дольше живешь. К тому же когда кто-то много натараторил, поди-ка еще выдели из мешанины суть.
– Ты за меня не бойся, - недовольно буркнул Полянкин, набычив лобастую с проплешинами голову.
– Обо мне есть кому беспокоиться. Ты лучше скажи: почему убег тогда и чего тебе сейчас понадобилось?
Актерское мастерство мне преподавал старший лейтенант Семен Злотников, у которого лучше получалось входить в дот с гранатометом, чем в образ Гамлета, отмахивающегося от любвеобильной Офелии. Но у Семена незаконченное высшее театральное образование, благодаря чему он не только стал называться Артистом, но и мог рассказать-показать много-много чего интересного. А между прочим, далеко не все учителя сами умеют делать то, чему учат. Сема был замечательный наставник. Я знаю, что я не Смоктуновский и не Гафт, мне и крошечную ролишку не сыграть на сцене. Но только благодаря Семиным урокам я и не тщусь кого-то изображать. Просто выпячиваю ту собственную черту, которая мне в данный момент выгоднее. Или проще. А главное - не вру.