Автопортрет художника (сборник)
Шрифт:
– Ты блядь теперь Жирный, – сказала она, – а это Болезнь.
– Итого – три-четыре года с Больным, – сказала она.
– Я не намерена жить столько времени с жирным куском говна, – сказала она.
– Я не хочу, чтобы нас послали на хуй на собеседовании из-за того, что ты жирная тупая скотина с противопоказаниями по здоровью и инвалид жирной первой группы, – сказала она.
– Может пронесет, – сказал я.
– Пронесет тебя, мудак, когда ты обожрешься и снова в туалете на ночь засядешь, – сказала
– Ты жрешь и срешь, срешь и жрешь, – сказала она с ненавистью.
– Я не хочу не попасть в США из-за того, что мой тупой муж поленился следить за собой, – сказала она.
– Наконец, я не заслуживаю презрительных взглядов, которыми нас провожают в общественных местах, – сказала она.
– О чем ты, – сказал я, – когда мы последний раз куда-то выходили?
– Почему Я могу прилагать множество усилий для того, чтобы быть в форме, – сказала она, – а некоторые куски говна, которые мне даже называть не хочется, ленятся и обрастают жиром с самого утра?
– Хватит о говне, ты испортишь мне аппетит, – сказал я.
– Твой блядский аппетит не испортит ничто, – сказала она, – ты по пояс в говне будешь жрать.
– Я много нервничаю, – сказал я.
– В том числе и из-за тебя, пизда ты тупая, – сказал я.
– Ты начнешь худеть, причем с завтрашнего дня, – сказала она.
– Господи, – сказал я, – ну почему ты меня не слышишь?
– Он не слышит жирных уебков, – сказала она.
– Я обращался к тебе, – сказал я.
– А не слышу жирных уебков тем более, – сказала она.
– Половина десятого, – сказал я, нервничая, – пора жрать, Лида.
– Закрой рот, – сказала она, – причем во всех смыслах.
– Сначала сгонишь вес анаэробными нагрузками, – сказала она, – потом немного аэробных.
– Гос-п-п-поди, – сказал я.
– Дай мне мой завтрак, – сказал я.
– Никаких завтраков, – сказала она, – только стакан апельсинового сока.
Ну, я недолго думая и выплеснул этот сок ей в лицо.
ххх
Проснулся я от того, что у меня затекли руки.
В принципе, последнее время такое случалось все чаще. Лишний вес, сами понимаете. Опять же, храп. Когда поправляешься, начинаешь храпеть. Никогда не верил в это. Ровно до тех пор, пока не поправился. И не начал храпеть. Лида и в этом случае не смогла проявить сострадания, конечно. Представьте себе, что вас Каждую ночь будят по пятнадцать-двадцать раз хорошим ударом в ребра и шипением:
– Дапрекратитыблядьнахуйхрапетьзаебалужеспатьневозможно!
А у меня так было каждую ночь, несколько лет. Я иногда даже жалел, что мы подали документы на выезд, да было поздно. Слишком много мороки было с тем, чтобы их собрать, говорю же. Так что мы начали спать в разных комнатах. Нет, иногда я ее ебал, конечно – все-таки мой член именно то, из-за чего она и вышла за меня замуж, – но случалось это все реже. Из-за веса я очень уставал стоять за ней сзади, а она обожала именно так. А мои предложения поскакать на моем члене она воспринимала как оскорбление. Она ЛЮБОЕ предложение пойти на компромисс воспринимала, как оскорбление. Ебнутая сучка. А ведь когда-то я ее любил. Ну, или, если честнее, прельстился задницей и сиськами. Они были на заглядение: как у всех баб, которые после тридцати начинают толстеть. Господи, да что ж с того, живут же люди блядь и толстыми в браке?!
Я застонал и потянул руку из-под себя. Не смог. Подумал, что, может, и правда стоит сбросить пару килограмм. Попробовал встать, но упал носом в кровать. Перевернулся и с ужасом понял, что у меня связаны руки.
– Доброе утро, свиненочек, – сказала Лида
Я увидел у нее в руке мясницкий нож и заорал.
ххх
– Успокойся ты, придурок толстый, – сказала она.
– Не собираюсь я тебя убивать, – успокоила она.
– Блядьблядьблядь, – сказал я, – нет-нет-нет, только не ЭТО.
– Что?! – спросила она, и потом поняла и засмеялась. – Нет, ну какой же ты блядь псих-то, а? Ненормальный… Не собираюсь я тебе яйца резать.
– Уф, – сказал я, успокоенный.
– Тогда что происходит? – спросил я.
– Что за блядь, ролевые игры? – спросил я.
– Заткнись, – сказала она, – жирный ублюдок.
После чего сунула мне в рот свой сраный лифчик, присела рядом и излила душу.
… Только представь себе, сказала она, что ты с детства боишься потолстеть, с самого раннего детства, тем более, что родилась ты не в сраном Совке, а в нормальной демократической стране, смотрела перед детским садиком мультик «Винс» про юных фей, каждая из которых нарисована как кукла Барби, то есть так, что, живи такая в реальности, она бы и метра не прошла, потому что ее фигура противоречит ВСЕЙ системе земного блядь притяжения и физиологии, но ты-то смотришь, и вот, глядя на свои ляжки лет в девять в зеркале, думаешь, блядь, я не фея из команды Винс, я толстая и некрасивая, я себя ненавижу, все меня ненавидят, наверное, именно поэтому мама и папа развелись, начинаешь с этим жить, подрастаешь, в юности на пару лет тебя отпускает – ну, в том возрасте, когда любая баба в постель сгодится, от четырнадцати до шестнадцати выебать хотят любую, они свеженькие, – но потом начинается взросление и мучительный страх, и ты блядь истязаешь себя спортом, а потом появляется мужчина, который становится твоим мужем, а потом вдруг он начинает толстеть и жрать, как свинья, и ты глядишь на него, и видишь, видишь, видишь, мучительно видишь, что тебя ждет то же самое, а мужчина, который, по идее, должен быть твоей опорой и поддержкой, оказывается вонючей прожорливой жирной тва…