Автострада запредельности
Шрифт:
Потом стало еще хуже.
Это произошло в узком коридоре, стены которого были пронизаны боковыми туннелями, постепенно уходившими вверх, как дымоходы, через которые только Сьюзен могла протиснуться, чтобы посмотреть, не ведут ли какие-нибудь из них на более высокие уровни. Все последние дни, если верить показаниям приборов, мы неизменно спускались.
Я лежал, совершенно вымотанный, прислонившись к нашим рюкзакам и альпинистскому снаряжению. Сьюзен надела шлем с фонариком на козырьке (который, кстати, замечательно ей шел) и, взяв биолюмовый фонарик, отправилась исследовать коридор-дымоход в конце короткого бокового туннеля. Она настояла на том, чтобы я остался и отдохнул, предупредив, что
Поэтому я просто лежал у стены, сосредоточив взгляд на кристаллических узорах на потолке, которые слабо переливались в свете моего фонарика, укрепленного на шлеме. В зависимости от того, как я поворачивал голову и как падал на них луч, они светились индиго и фиолетовым, вспыхивая иногда по краям розовым и красным.
Мною овладело странное состояние, напоминавшее гипноз. Лицо Дарлы — то ли оно приняло свои очертания благодаря танцу кристаллов, то ли просто наложилось на них. Дарла — само совершенство! Неужели такое может вообще существовать? Симметрия ее лица притягивала, прелестные пропорции приближались к настоящему шедевру искусства. Какая комбинация изгибов и линий могла бы быть столь же нежной и в то же время математически точной? Разница на миллиметр — и вся безупречная правильность творения наверняка исчезла бы… Да-да, это вопрос математики, но никакое, даже самое загадочное уравнение, не в силах описать его. Такие лица надо воспринимать как целое, одним вздохом, выпить одним глубоким глотком: скульптурный шлем темных волос, полные губы, приподнятые скулы, слегка раздвоенный подбородок… и конечно, глаза. Голубые глаза цвета неба, если на него смотреть со стратосферных высот. Голубой цвет, за которым прячутся звезды.
Красоту Дарлы вполне можно было назвать арктической. Но ее глаза — если всмотреться в них — расплавленные, раскаленные, пылающие. Что питало это пламя? Может, идея? А может быть, я?.. Неизвестно, какие мотивы руководили этой девушкой, но меня не оставляло гнетущее чувство, что я просто был еще одним винтиком в огромном скрипящем механизме — причем явно не она создала или придумала эту махину. Но Дарла, однако, сама назначила себя на роль техника-смотрителя, который то смажет поистершиеся шестерни, то протрет запылившиеся тросы. Она посвятила себя процессу — чтобы все, не разваливаясь, гремело и звенело так, как надо до тех пор, пока не выполнит некую таинственную задачу, для которой, собственно, и предназначили ее создатели машины. Мы имели дело с Машиной Парадокса, которая правила всем происходившим.
Именно сейчас я понял, до какой степени люблю Дарлу — вопреки всему. Это был один из тех фактов, которые неожиданно выскакивают из темной ниши, сообщая «А я тут!» как само собой разумеющееся. Вопреки всему.
Прекрасная дама без сострадания взяла меня в плен. И я не мог ничегошеньки с этим поделать.
Сьюзен?
Так. Сьюзен. Я прокрутил в памяти сцены последних нескольких дней. В каком-то смысле, обычное порно. Хорошо, а если взглянуть на это по-другому, то просто два человека, мужчина и женщина, наслаждались обществом друг друга, радуясь тому, что могут доставить взаимное удовольствие. Здесь и теплота, и дружба своего рода… может быть, даже своеобразная любовь. Но для меня не было никаких сомнений в том, что невозможно сравнивать свои чувства к Дарле и Сьюзен. Интуиция упрямо подсказывала мне, что каким-то непонятным образом судьба Дарлы и моя — неразделимы.
И я совершенно не был уверен в том, что Дарла мне нравится. Может, дело было в ее поразительной красоте — потому что большая часть людей, скажем прямо, не отличается красотой, и совершенство во плоти порой пробуждает странные чувства. Но, подозреваю, что именно ее отстраненность, время от времени возникавшая, больше всего смущала меня. Дарла всего лишь наблюдала за событиями — объективный и не скованный никакими предрассудками свидетель, отнюдь не безразличный. Дарла просто была Хранителем Машины.
А вот Сьюзен мне действительно нравилась. Прежде всего, она доверяла мне, а я ей. Я мог ее понять, ее слабости не являлись пятнами на репутации во всех отношениях безупречной женщины, но были неким отражением всего того, что нетвердо и непрочно присутствовало во мне самом. Иными словами, какая-то часть меня не хотела ничего происходящего вокруг и со мной. Бежать… но не отчего-то, как раньше, а, наоборот, к чему-то. Домой. Назад, в привычную безопасность. Избавиться от всякой ответственности — потому что я не был никаким героем, тем более что иногда внутри себя, глубоко-глубоко, испытывал такой же отчаянный страх, как это внешне выражала Сьюзен.
Но эта женщина выдерживала невыносимое напряжение — и до сих пор не сломалась.
Почему бы просто не сказать, что я любил Сьюзен?
Воспоминания снова овладели мной. Безусловно, мне была по душе ее чувственность, а также готовность доставить наслаждение. Кому это может не нравиться, но между мужчинами и женщинами те связи, которые соединяют две переплетенные нити, и есть главное, это так привязывало меня к Сьюзен! Смелые ласки, страстные объятия, теплое тело, нежная гладкая кожа, ненасытные до поцелуев губы…
Кто-то стоял как раз у границы лужицы света, которую отбрасывал мой фонарик на шлеме. Сначала я просто уловил это как чье-то присутствие; потом углом глаза стал различать темный силуэт. Сердце бешено заколотилось в грудной клетке, намереваясь выскочить оттуда как мяч. Итак, мои дальнейшие действия — кстати, не так много вариантов. Я мог продолжать лежать здесь, надеясь, что существо перестанет пыхтеть в темноте: ему в конце концов надоест это времяпрепровождение, и оно уйдет. Можно было еще вскочить и со всех ног броситься в туннель, безумно и тщетно желая оказаться быстрее таинственного существа. Но что я стал бы делать в конце туннеля, у глухой стены? Оружие, мне нужно оружие! Рагна снабдил нас кое-каким альпинистским снаряжением, и одна из штуковин напоминала пику со странным крюком, которая, по-моему, лежала возле моей левой ноги. Если провести отвлекающий маневр…
Я швырнул свой шлем в существо, перекатившись, схватил пику, затем вскочил на ноги и стал ею размахивать. Шлем, не попав в цель, гулко загрохотал, покатившись по камням. Тогда я отстегнул биолюмовый фонарик от пояса и включил его. Луч выхватил из мрака огромный силуэт существа с багровыми и розовыми пятнами на желтой шкуре.
Мои действия потрясли Не-Буджума до крайности. Он отпрянул назад, размахивая своими тонюсенькими лапками так, словно хотел защититься от удара.
— Ой, Господи! — провякал он странно знакомым голосом, — Господи помилуй! Ой-ой! — затем повернулся и бросился бежать по коридору, через несколько секунд пропав в темноте.
Ошеломленный, я стоял некоторое время с отвисшей челюстью, а потом, не зная почему, бросился за ним. Через несколько метров туннель стал спускаться, расширяясь, пока не превратился в огромный зал, откуда, в свою очередь, вели множество туннелей. Я выбрал самый широкий из них, перейдя на бешеный галоп. Дорога извивалась, потом стала потихоньку выпрямляться. Многочисленные боковые проходы пересекали главный туннель, когда я приблизился примерно к девятому, мне показалось, что там что-то виднеется, тогда я не задумываясь, устремился туда.