Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара
Шрифт:
Боже милостивый! Что ей на это ответить? Теперь она будет изводить меня вопросами, почему никто не проводит исследований в области пришивания конечностей свиньям!
— Я понимаю, о чем вы думаете, но могу заверить вас, что ваш малыш прекрасно проживет и без пальца. Он по-прежнему сможет выкапывать желуди и валяться в грязи. Разумеется, после того как завершится период выздоровления.
Вот уж не ожидал, что мне придется выступать в роли поросячьего психоаналитика.
— И сколько же продлится этот период выздоровления? — поинтересовалась Кати.
— Вам придется подержать его в отдельном стойле подальше от мамаши и окружить самой
— Это меня нисколько не затруднит, можете быть уверены, я в состояния позаботиться о своих свиньях. Но вам тоже придется принимать участие в лечении и время от времени заезжать к нам для осмотра. Ладно, можете начинать свою операцию, но постарайтесь не сделать ему больно, понятно?
— Да, мэм, понятно.
Кати держала извивающегося визжащего поросенка, а я обработал ему палец небольшим количеством местного анестетика, вымыл антисептическим мылом и ампутировал под корень. Затем наложил повязку на культю фаланги, забинтовав копытце от места разреза до запястья, и сделал пострадавшему инъекцию пенициллина. Во время процедуры он сильно вертелся, но в целом оказался покладистым пациентом. Вскоре оказалось, что все не так просто.
Прошло несколько дней, и я решил навестить своего подопечного. Фред выглядел прекрасно и мирно чавкал налитым в кормушку пойлом, поглядывая на меня сквозь щель в двери. Хлебнув еще пару раз, он внезапно остановился и пристально посмотрел на меня.
Едва я открыл дверь, чтобы войти в стойло, как негодник бросился на меня, словно озверевший бык! Он нацелился на мою правую лодыжку и оскалил свои острые зубы. Потрясенный, я пулей вылетел из стойла. Кто на меня только не бросался — свиньи, собаки, коровы, быки, бараны, лошади и даже фермеры, но поросят в этом списке еще не было.
— Что случилось, док? — спросила Кати, неторопливо направляясь к нам по коридору.
— Сейчас вы узнаете, что случилось, — возмутился я, — на меня только что бросился ваш малютка Фред. Взгляните-ка на эти отметины. И я указал на слюни, оставленные злобным поросенком на правой штанине комбинезона.
Мельком взглянув на улику, Кати громко расхохоталась. Что ж, я всегда был готов посмеяться над собой, если мне случалось совершить какой-нибудь промах. Но чувствовать себя объектом насмешек владельца животного, которое только что пыталось на меня броситься, было чрезвычайно неприятно.
— Почему бы вам самой не зайти к нему, — предложил я.
— Разумеется, — пообещала она, — раз вы испугались такого симпатичного малыша.
— Вот и отлично, — пробормотал я, прикусив губу.
Кати переступила порог стойла и начала издавать звуки, имитирующие похрюкивание свиньи, что-то вроде «тск-тск». Несмотря на то, что в произношении Кати все еще присутствовал городской акцент, за несколько лет нашего знакомства она добилась ощутимого прогресса.
Я считаю, что со свиньями необходимо разговаривать на «свинском» языке, так же как с коровами — на «коровьем», хотя человеку постороннему мое заявление может показаться смешным или нелепым. Это справедливо и в отношении других животных. Если вы хотите подозвать взрослую свинью, роющуюся в отбросах, вам придется прокричать что-то похожее на «уу-иииг» — этот звук нужно издавать, приложив ладони рупором ко рту. Изначально этот клич звучал по-другому, но за долгие годы от него осталось только «уу-иииг», требующее минимального напряжения гортани. Впрочем, однажды Валдо разъяснил мне что к чему:
— По большому счету свинье без разницы, как вы ее подзываете, важно только, чтобы вы делали это всегда одинаково. В конце концов, в Китае тоже разводят свиней, хотя кто угодно вам скажет, что свиньи не понимают по-китайски.
При такой природной смекалке Валдо легко мог бы стать мультимиллионером где-нибудь в Нью-Йорке, но он и слышать не хотел, чтобы ехать в такую даль.
— Ни в какой такой Нью-Йорк я не собираюсь! — раз и навсегда заявил он.
В тот день Фред забился в угол, пытаясь спрятаться от меня, и не обращал никакого внимания на «тск-тск» и ласковые уговоры Кати. Увидев, что в его владения снова пытается ступить нога человека, хотя после первого вторжения не прошло и пяти минут, он бросился на Кати со всей яростью, на какую способен маленький поросенок, и изо всех сил вонзил зубы ей в ногу. Я пытался скрыть усмешку и даже прикрыл рот ладонью, но все же не сумел сдержать предательский смешок. Осмеянному ветеринару приятно сознавать, что у него подобралась хорошая компания.
— Ах ты, маленький трехногий негодяй! — завопила Кати, выскакивая из стойла. — Вот я возьму метлу да как дам тебе по башке!
До сих пор я не видел, чтобы она так злилась на кого-нибудь из своих питомцев.
— Вот что я вам скажу, Кати, принесите-ка из мусорной кучи обломок доски, и я загоню его в угол, — предложил я, справившись со смехом. — Как ваша нога? Может быть, стоит осмотреть укус?
Вместо ответа Кати лишь сверкнула глазами и даже не потерла укушенную лодыжку.
Через несколько минут мы оттеснили поросенка в угол, надежно обвязали ему пасть, дважды обмотав ее веревкой, и Кати, побагровев от усилий, крепко стиснула злодея в руках. Только так нам удалось поменять ему повязку.
С того раза каждая перевязка сопровождалась конфликтом, вызванного столкновением темпераментов противоборствующих сторон, причем меня всякий раз неприятно удивляла неоправданная грубость рыжего поросенка. Тем не менее вскоре он вполне поправился и перестал хромать.
Со временем Фред стал настоящим террористом и с яростью преследовал своих соплеменников, как больших, так и маленьких. Очевидно, воинственные гены он унаследовал от Берты, своей бабки по материнской линии. Наконец Кати и Валдо устали от выходок своего питомца и продали его соседям.
Впоследствии те говорили, что сосиски с их фермы не всякому по зубам.
Глава 23
Как-то раз я безнадежно заблудился, преодолевая на своем верном грузовичке долины и холмы штата Миссисипи, впрочем, это могла быть и Алабама. (Я не только не мог сориентироваться на местности, но даже не знал точно, в каком штате нахожусь.) Вдоль дороги тянулась нескончаемая стена высоченных сосен, казалось некоторые из них упираются прямо в низкое и сумрачное февральское небо. Сколько я ни озирался по сторонам, но так и не заметил никаких особенностей ландшафта, которые помогли бы мне сориентироваться. Местность казалась совершенно безлюдной, о присутствии человеческого жилья свидетельствовали лишь разбитые проселочные дороги, расползающиеся в разные стороны от шоссе и исчезающие среди бесконечных деревьев. Мне пришло в голову, что слово «бесконечность» впервые произнес человек, глядя на прямую узкую тропинку, теряющуюся за горизонтом среди миллиарда сосен.