Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара
Шрифт:
— Да, сэр, я ветеринар. Должно быть, в ваших краях нет своего ветеринара?
— Есть, как не быть. Да все они только и умеют, что морочить людям голову, — с досадой сказал мой собеседник. — К слову, док Киркланд живет прямо по этому шоссе.
— Доктор Киркланд? Не припоминаю такой фамилии, — сказал я, досадуя на свою плохую память. — Не знаете, где он учился?
— Не думаю, чтобы он вообще где-нибудь учился. Он просто принял практику, потому что в деревне не обойтись без этого, — вмешался номер два.
После его слов среди посетителей возникла дискуссия, им никак не удавалось
— Я слышал что где-то в Алабаме есть ветеринар, — воскликнул парень, — как-то раз он делал операцию черному быку богатого фермера: вспорол быку брюхо, влез к нему в кишки и вытащил большой кусок проволоки с крючком на конце.
— Не может быть! Поразительно! — раздались голоса из публики.
— Он заранее знал, что найдет в кишках проволоку, и определил, где именно та будет находиться, — добавил парень, возбужденно размахивая руками. — И даже сказал, что на конце этой штуковины окажется крючок!
— Я знаю, кто это, — вмешался я, раздуваясь от гордости.
Но хозяин магазина, жующий огрызок сигары, не дал мне договорить. (Я решил все-таки позже непременно похвастаться своим близким знакомством с этим ветеринаром.)
— Не тот ли это ветеринар, что прикончил черную джерсийскую корову Фреда Тернера? — произнес он, перегнувшись через прилавок и с подозрением поглядывая в мою сторону. — Говорят, это был какой-то тип из Алабамы.
Я пожал плечами и проворно покачал головой из стороны в сторону.
— Да, его старая корова как раз принесла теленка, но ей стало не по себе, она легла на землю и ее раздуло. Они послали за этим треклятым ветеринаром, и, пока тот вливал корове кальций, у нее запали глаза и она издохла.
— И что он сказал?
— Клялся, что она издохла не из-за лекарства, а потому, что у нее было слабое сердце, — ответил хозяин магазина.
— Поразительно, — снова отозвался один из посетителей.
— Что и впрямь поразительно, у него хватило наглости всучить старине Фреду счет на тридцать долларов, и это после того как он загубил несчастную старушку. Вы все знаете Фреда, на свою пенсию от железной дороги он едва сводит концы с концами, а ведь джерсийская корова дает отличное жирное молоко. Да, сэр, эта корова давала столько молока, что жена Фреда сбивала из него масло и выручала за него пару лишних долларов. Вы помните, я продавал это масло прямо здесь, в своем магазине. Можете мне поверить, это было самое сладкое масло из того, что мне доводилось пробовать.
Все скорбно склонили головы, выражая полное согласие. Мне показалось, что кое у кого на глаза навернулись слезы.
— Вам что-нибудь известно об этом случае, мистер? Может, вам знаком этот жадный никудышный ветеринар? — поинтересовался номер первый. — Давно пора надрать задницу этому сукину сыну.
Все глаза немедленно уставились на меня. В полной тишине я нервно переступил с ноги на ногу.
— Гм, ну, — пробормотал я, — случается, некоторые из моих коллег действительно приезжают на вызов в ваши края. Не знаю, кто этот ветеринар, о котором вы сейчас говорили.
На лбу у меня выступила испарина. Пытаясь скрыть волнение, я посмотрел на часы и огляделся по сторонам, в надежде, что путь к отступлению свободен.
— Боже правый, как поздно! Надо бы мне поторопиться!
Толкнув дверь и оглянувшись на суровые, мрачные лица, я помахал рукой и выдавил из себя улыбку. Честно говоря, было не так уж и поздно, но мне хотелось убраться оттуда, пока они не догадались, что видят перед собой того самого ветеринара, на котором лежит ответственность за безвременную кончину коровы Фреда Тернера. Даже подвиг по извлечению проволоки из тела быка не мог искупить смерти молочной коровы. Не исключено, что они набросились бы на меня и потребовали вернуть те самые тридцать долларов.
Садясь за руль, я оглянулся и увидел кусок картона, прибитый гвоздями к одному из столбов крыльца. Надпись была горестной и лаконичной: «Масла нет. Корова сдохла».
Глава 24
В силу своей профессии ветеринары часто получают травмы. И неудивительно — ведь наши пациенты редко проявляют готовность к сотрудничеству, манипуляции врача не вызывают у них энтузиазма. Много раз, оказавшись в обществе коллег, мне приходилось наблюдать, как они друг перед другом хвастались размерами и количеством шрамов от собачьих укусов.
— Взгляните-ка вот на этот, — восклицал какой-нибудь бывалый эскулап, демонстрируя отметину на среднем пальце левой руки. — Это укус чау-чау. А вот этот, на большом пальце…
— Можете не продолжать. Это черный кокер-спаниель, у меня самого есть точно такой же вот здесь, — перебил другой ветеринар. — А вот этот, на мизинце, остался после стычки с чихуахуа.
Вскользь взглянув на шрамы рассказчика, присутствующие спешили предъявить собственные боевые отметины, некоторые даже закатывали рукава, обнажая изуродованные запястья и предплечья, и каждый настаивал на том, что именно ему довелось пережить нападение самой злобной и кровожадной твари на свете. Я видел действительно страшные шрамы от укусов обезьяны, хозяева которой искренне сожалели, что не оставили ее на родине — в джунглях. Тогда, в шестидесятые годы, в нашем округе еще не были введены ограничения на содержание обезьян в качестве домашних животных.
Однажды ясным весенним утром — дело было в воскресенье, я вел прием, — в клинику вошла седовласая дама, крепко державшая видавший виды поводок, к другому концу которого был привязан упирающийся красноглазый метис чау-чау. О его принадлежности к этой породе свидетельствовал черный язык, мелькавший в пасти, когда он принимался с остервенением жевать поводок. Мне сразу бросилась в глаза неестественно напряженная поза и выгнутая спина пса. Я заметил, что зубы у него сточены, видимо, о плоть незваных гостей, неосторожно зашедших во двор, либо о кости, палки или камни, которые он грыз от нечего делать.