Азимут бегства
Шрифт:
Он пожимает плечами и снова смотрит на снимки.
— Итак, чем же ты занимаешься? — спрашивает Кристиана.
— Я составитель карты.
— То есть?
— Я ищу шестьдесят пятую гексаграмму. Мне надо составить карту «И Цзинь».
— Гм-м, — говорит она. Ее мир так безмятежен, что там нет места даже терпению. — Значит, твоя жена все еще навещает тебя?
— Ты слышала, как мы разговаривали?
— Теперь я знаю одну из твоих тайн.
— Если хочешь знать, это не самая плохая из них.
— А как насчет
— Я знаю только то, что мне говорил Койот.
— И что же он говорил?
— Он говорил, что был бизнесменом в самом мирском смысле этого слова, то есть бизнесменом, который приобретал вещи и делал их и вообще мог творить чудеса.
— Если бы был особый рай для контрабандистов, то Койот был бы там королем, — говорит она. — Но сам он никогда бы тебе этого не сказал.
— Нет, об этом мне сказали другие люди, а он сказал только, что отошел от дел.
— Но это не мои тайны.
— Еще он сказал мне, что вы с ним подружки, но не любовники, и что он сам толком не может сказать почему.
— Это правда, — говорит она, пересекает комнату и останавливается перед Ионией. Выгнув спину, она наклоняется к креслу и долго смотрит на Ионию, смотрит до тех пор, пока он не поднимает глаза и не встречается с ней взглядом.
Он не может не смотреть. Как сказал какой-то человек, есть блондинки и блондинки и блондинки, но она не из них, она вообще из другого мира.
— Он отошел от дел, и мы не любовники. — Она тянется к Ионии и целует его. Это похоже на падение в пропасть. Губы ее почти сомкнуты, между ними узенькая щелочка, она слегка присасывает, когда целует, словно говоря — останься, не уходи хотя бы еще одно мгновение, — и он остается, и не проходит мгновения, как Иония чувствует, что дыхание рвется из его груди, он бросается в нее и чувствует, что погружается без остатка.
— Прости, дружище, что опоздал, с этими баптистами пришлось довольно долго провозиться.
Человек рослый и толстый, на голове ковбойская шляпа.
— Кофе, пожалуйста. — Он поднимает в призывном жесте тяжелый массивный палец и снова поворачивается к Анхелю. — Так о чем это я?
Два киоска, покрытая тефлоном стойка и повар, который показывается здесь дважды в неделю, чтобы навести порядок и приготовить обед. Анхель оборачивается, видит семь стульев с сиденьями из красного пластика и стальными ножками, которые давно стоило бы почистить, а еще дальше красную неоновую вывеску, косо висящую над окном, выходящим на парковку.
— Думаю, ты…
— …ты — Анхель, да? — Усы рывком сходятся на верхней губе, как совокупляющиеся буфера вагонов тормозящего поезда.
Встреча происходит в кафешке, место называется Десять Спящих, штат Вайоминг, — четыре стены и крыша на длинной дороге посреди густого леса в тысяче миль от цели.
— Тихий Пьяница, очень рад познакомиться.
— Привет. — Анхель недоверчиво тянет гласные.
— Меня прислал Амо. Сказал, что я найду тебя здесь. — Машет рукой. — Очень рад, что догнал тебя, пришлось поменять все планы, игру отложить, в общем, все кувырком. Ладно, подумаешь, большое дело.
— Что? — Анхель предпочитает обходиться односложными словами.
— Аспен — ты поедешь в Аспен, там ты встретишься с Койотом, он временно вышел из строя, тебе придется на недельку затаиться, и пойдешь ты к нему в следующий четверг после восьми вечера. Прости, если я испортил тебе настроение. Тебе нужны бабки? На мотель и все такое прочее? Я бы сам тебя подвез, но у меня в кузове куча лечебных пулек. — Он резко выбросил большой палец в сторону парковки. — Целебные пульки, открой только крышку, и пара тысяч этих штучек засыплют тебя с головой. Очень хорошая вещь в серьезной драке. Пойдут на восток, а потом баптисты заберут их на запад, а я двину на юг.
Официантка приносит кофе, и Тихий Пьяница одним глотком опустошает ее, ставит с громким стуком на блюдце, выдыхая горячий пар вместе со словами.
— Чудный кофеек, здесь есть где-нибудь мотель? Я поехал, а малышу пора баиньки.
— Он вообще умеет говорить законченными фразами? — На бэдже официантки значится «Шерон».
Анхель отворачивается, едва заметно улыбаясь.
— Я тут один на добрых пятьдесят миль, но я снял для тебя кроватку, в которой ты сможешь поспать недельку. — Кивок в сторону Анхеля.
Тихий Пьяница бросает на конторку десять кредиток по пятьдесят долларов.
— Включите и еду. — Шерон кивает.
— Легкой тебе дороги. — Тихий Пьяница выходит, а Шерон и Анхель остаются сидеть за столом, глядя друг на друга и слушая урчание отъезжающего грузовичка.
27
Проходит неделя. Анхель едет по дороге 82, извилистой, с беспорядочными неожиданными поворотами, отходящей от главной магистрали прямо на Аспен. Сорок миль неизвестности и сплошной корки льда. Не езда, а мучение. Рядом с дорогой по обе стороны валяются кучи веток, упавших на землю под тяжестью снега. Бульдозеры смели их на обочину, спрессовав в плотный вал. Мирок поваленных огородных пугал. Анхель быстро останавливает попутку.
Он не знает, что это за машина, но радуется, что в кабину не падает снег. На заднем сиденье — Джо Темпл из Питтсбурга, он никогда раньше не катался на лыжах и задумчиво взирает на горы, похожие на клочья сладкой ваты, — чуждые и неприступные. Рука безвольно висит в окне, зубы плотно стиснуты, кулаки сжаты — он явно осознает опасность дороги. Рэнди — «просто Рэнди» — ведет машину, беззаботно барабаня пальцами по пыльному рулевому колесу и ритмично раздувая щеки, как лягушка или бурундук; он не закрывает рта. Такие люди охотно жуют жвачку и сопли.